Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

– В культуре плаценты наблюдается смешанная флора, включая дифтероиды, – сказал он. – Что в целом означает наличие поблизости всякой грязи.

– Хотите сказать, это могло повлиять на результаты?

– Нет. Все совершенно нормально, учитывая то, что плацента валялась в коровнике.

Я прищурилась:

– Тогда скажите, есть ли что-то ненормальное.

– Ну, смерть новорожденного. Мне кажется, он родился живым, – ответил он, и мои надежды померкли. – Гидростатический тест показывает, что воздух поступал в альвеолы.

– Говорите доступным языком, Оуэн.

Патологоанатом вздохнул:

– Ребенок дышал.

– Значит, это точно?

– Если посмотреть на альвеолы легких, можно сказать, дышал ли воздухом новорожденный, даже недоношенный, или вдохнул текучую среду. Альвеолы принимают округлую форму. Это более показательно, чем сам по себе гидростатический тест, поскольку легкие могут расправляться, если делалась попытка искусственного дыхания.

– Ну да, верно, – пробубнила я. – Она сделала ему дыхание «рот в рот», а потом убила.

– Нельзя сказать наверняка, – откликнулся Оуэн.

– Так что же вызвало остановку дыхания?

– Медэксперт говорит об удушении. Но это неубедительно.

Я влезла на табурет рядом с патологоанатомом:

– Расскажите подробней.

– В легких наблюдаются точечные кровоизлияния, что предполагает асфиксию, но они могли возникнуть до или после смерти. Что касается синяков на губах новорожденного, то это означает, что его крепко к чему-то прижали. Насколько нам известно, этим чем-то могла быть ключица матери. По сути дела, если новорожденного удушили чем-то мягким наподобие рубашки, в которую он был завернут, или руки́ матери, то результаты исследования фактически неотличимы от синдрома внезапной детской смерти. – Протянув руку, он взял у меня предметное стекло, которым я в рассеянности поигрывала. – Следовательно, ребенок мог вполне умереть без чьей-либо помощи. На тридцать второй неделе новорожденный жизнеспособен, но лишь в малой степени.

Я нахмурилась:

– А мать поняла бы, что ребенок умирает у нее на глазах?

– Бывает по-разному. Если он подавился носовой слизью, она услышала бы это. Если же задыхался, она увидела бы, как он тяжело дышит и синеет.

Оуэн выключил микроскоп и положил предметное стекло – с четкой надписью «ребенок Фишер» – в небольшую коробку с другими.

Я пыталась представить себе Кэти, парализованную страхом от сознания того, что этот крошечный недоношенный младенец задыхается. Я представила, как она ошеломленно смотрит на него широко открытыми глазами, не смея вмешаться и слишком поздно осознав случившееся. Я видела, как она заворачивает ребенка в рубашку и пытается спрятать, пока никто его не обнаружил.

Я вообразила, как она стоит в зале суда по обвинению в том, что не смогла обеспечить необходимую медицинскую помощь после рождения ребенка. Убийство по небрежности – это не убийство первой степени. Но тем не менее тяжкое уголовное преступление, влекущее за собой тюремный срок.

Протягивая Оуэну руку, я улыбнулась:

– В любом случае благодарю.

В субботу вечером около десяти я поднялась наверх и задернула зеленые шторы с восточной стороны комнаты. Потом приняла душ и стала думать о Купе, о том, что он сейчас делает – может быть, смотрит фильм? Ужинает в пятизвездочном ресторане? Я размышляла на тему о том, надевает ли он по-прежнему на ночь футболку и боксеры, когда в комнату вошла Кэти.

– Что с тобой такое? – вглядываясь в мое лицо, спросила она.

– Ничего.

Кэти пожала плечами, потом зевнула.

– Боже, как я устала, – сказала она, но ее блестящие глаза и пружинистая походка никак не вязались с этими словами.

Она вошла в ванную, а я выключила свет в спальне и заползла в постель, постепенно привыкая к темноте. Кэти вернулась, села на край кровати и сняла обувь. Потом, не раздеваясь, нырнула под одеяло.