Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Пестрая мухоловка выглядывает из скворечника, прибитого на фасаде. Она покормила птенцов и собирается на охоту за новыми насекомыми.

Самца не видно, может, гоняется за другими самками – у них так принято. А самка кормит птенцов весь день напролет. Делает для них все, что в ее силах.

Я снова думаю о матери, и настроение моментально портится.

Ракель на корточках сидит перед клумбой с розами с секатором в руке. Голова повязана платком, на руках – садовые перчатки. Кожа на плечах красная от яркого солнца. Рядом с ней плетеная корзина с обрезанными цветами и сухими ветками.

При виде меня она мрачнеет.

– С Юнасом что-то не так, – выдыхаю я.

Она вскакивает, отшвыривает секатор и бежит к двери, на ходу стаскивая желтые перчатки. Они остаются лежать на траве, подобно гигантским лисичкам.

– Он что-то сказал? – со страхом в голосе восклицает она.

Я улавливаю в голосе что-то еще. Надежду?

– Нет, только рычал что-то.

Ракель вбегает в комнату Юнаса, опускается на колени перед кроватью и начинает гладить его по волосам. Косынка сползла с головы на спину.

– Юнас, дорогой, как ты?

– Агх… – отвечает Юнас, – аххххг.

Тело в кровати замирает и снова натягивается как струна. Кровать издает неприятный скрип.

– Быстрее, – командует Ракель. – Дай мне шприц и бутылочку с полки.

Я поворачиваюсь и провожу взглядом по полкам с пластиковыми пакетами, хирургическими перчатками и банками с лекарствами. И вижу шприц в пластиковой упаковке и стеклянный пузырек.

Хватаю шприц, пузырек и протягиваю Ракель. Она разрывает упаковку, достает шприц, втыкает в пузырек и набирает немного лекарства. Потом поворачивает шприц иглой вверх и выдавливает прозрачную капельку из иглы.

– Помоги мне его повернуть.

Я от страха чуть не наделал в штаны, но полон решимости помочь.

– Бери за плечо, а я возьмусь за бедро.

Совместными усилиями мы переворачиваем Юнаса на бок.

Ракель стягивает простыню и вонзает шприц ему в ягодицу.

– Аугх, – хрипит Юнас, еще сильнее выгибаясь под нашими руками. Но уже спустя секунду он делает глубокий вдох и расслабляется. Плечи опускаются, голова падает на белую подушку, лицо смягчается.

Ракель опускается на пол спиной к кровати. С губ ее срывается стон.

Посидев так пару минут, она поднимается, выбрасывает упаковку от шприца в корзину и поднимает с пола косынку.

– Спасибо, – со слезами на глазах благодарит она. – Спасибо, Самуэль! Не знаю, что бы я без тебя делала.

Я молча киваю, но чувствую, как щеки вспыхивают от гордости и смущения.

– Пошли, – зовет она, – я сделаю нам чай. Он теперь будет спать.

Мы молча пьем чай в желтой кухне.

За окном сгущаются тучи, ветер треплет ветви деревьев.

Будет дождь.

У Ракель усталый и грустный вид. Она сидит, склонив голову, и держит чашку двумя руками.

Снова я поражаюсь тому, как она похожа на мать. И дело не только во внешности, а в выражении лица.

Она выглядит такой несчастной.

– Будет полегче, когда Улле вернется, – вздыхает она.

– А где он?

Она удивленно смотрит на меня.

– А я разве не говорила? Он в Стокгольме в социальном фонде. Занимается делами. Вернется через пару дней. Но он заканчивает свой роман, так что будет все время работать.

Я потягиваюсь, и мобильный чуть не выпадает из кармана. Я достаю его и кладу рядом с чашкой.

Ракель смотрит на экран.

– Можно глянуть? – спрашивает она и тянется за мобильным.

Я неохотно показываю ей заставку, на которой мы с мамой позируем на фоне новой красной спортивной тачки пастора.

– Твоя мама?

Я киваю.

Ракель рассматривает фото.

– Вы так похожи, – говорит она. – Та же форма лица, та же…

Она замолкает.

– Погоди-ка.

Ракель идет в комнату Юнаса и возвращается с фотоальбомами. Садится и начинает листать один из них.