Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Да. Мы так увлеклись работами в гавани, а наши сраные шишки так замечтались о прибылях, что мы забыли, каковы они, эти пираты. Сколько мы лет потратили на то, чтобы их извести? Два? Три? Прошло три года, и мы все позабыли, одна печаль была — порт построить. Так что я — мигом на корабль, и пошли мы их преследовать. И почти догнали, милях в шестидесяти отсюда. Но они повредили нам мачту, ядром на цепях. Трусы, что с них возьмешь.

— Что-то такое я слышала, да.

А ведь жену Сигруда можно понять: не стоит выпускать на публику мужика, который вот так — «сраные шишки» — отзывается о кабинете министров.

— Так ты здесь, потому что у тебя мачта повреждена.

— Отчасти да. Несколько месяцев тому назад Сигню отправила в ЮДК запрос на одобрение своего плана. Я хотел сам посмотреть, как оно и что, а ремонт корабля — хороший предлог. Кстати, а ты что здесь делаешь? Не ожидал тебя увидеть в таком месте.

— Шара, — говорит она, словно это все объясняет.

— Вот оно что. Твоя отставка — часть ее хитрого плана?

— Нет. Это было мое решение. А она меня втянула в игру.

— Плохо, когда старого вояку вытаскивают снова на поле боя. И что это за игра?

К счастью, Сигруд не расспрашивает об обстоятельствах ее ухода, потому что сил уже нет отвечать всем на эти вопросы.

— Они обнаружили рядом с фортом что-то вроде рудной жилы, металла. Шара беспокоится, что он может быть божественного происхождения.

Они садятся на постамент статуи святого Жургута, и Мулагеш вкратце рассказывает о том, что приключилось с Сумитрой Чудри, и о ее исчезновении. Сигруд внимательно слушает, попыхивая трубочкой — старой своей трубкой, не милой вещицей из слоновой кости, а грязной, поцарапанной, дубовой трубкой, которую он всегда носил с собой. И вдруг Мулагеш чувствует себя расслабленной и открытой — давно с ней такого не случалось, несколько недель уж точно. В какой-то момент ее посещает беспокойная мысль: а не слишком ли она откровенна? Все-таки секретное задание… А плевать. Пусть будет как будет. Они с Сигрудом прошли через огонь и смерть рука об руку, а потом долгие недели лежали в госпитале на окраине Мирграда, прикованные к постели. Впрочем, Мулагеш так и не сумела простить Сигруду, что тот быстро пошел на поправку и выздоровел — это, кстати, привело в крайнее изумление докторов, которые уже списали его в утиль и в крайнем случае пророчили грустное будущее калеки. Мулагеш выздоравливала дольше и мучилась сильнее, сражаясь с инфекциями, чтобы спасти то, что осталось от ее руки.

Выслушав ее рассказ, Сигруд долго молчит.

— Так что, ты говоришь, там за руда?

— Это связано с проводимостью. Такая штука, которой запитывают лампы. И они полагают, что смогут… ну, не знаю, запитать больше ламп. Сделать это быстрее и легче.

Сигруд непонимающе взглядывает на нее:

— В смысле. Быстрее? Как можно сделать свет быстрее?

— Да демон его знает. Хрень какая-то инженерная. Я пыталась сказать, что в этом не секу, но они меня, мгм, взяли за это самое и заставили.

Он качает головой, оглядывая статуи и возвышающуюся над цехом штаб-квартиру ЮДК.

— Смотри, куда они нас запихнули.

Он поднимает глаза на белоснежную, как выбеленная кость, арку.

— Может, им следует оставить нас здесь, среди обломков прошлого величия.

— Подожди, это еще не все. Я вчера ночью видела… В общем, увидела я такое, что только ты, Шара и…

Однако ее прерывает скрежет открываемой железной двери. Они оба поднимают глаза — к ним идет Сигню.

Сигню замечает их и останавливается как вкопанная. Затем резко и зло кивает: мол, именно этого я и ожидала. И шагает к ним.

— Ах, — говорит она. — Волшебно, волшебно…

Ну вот почему, почему она, Мулагеш, на несколько десятков лет ее старше, чувствует себя как пойманная за шалостью школьница? Она поднимается и говорит:

— Добрый вечер, главный инженер Харквальдссон. Прекрасная ночь, не находите?