Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— А я не шучу, Турин. Они быстренько похоронили моего предшественника и заменили его — его и еще с дюжину офицеров. И теперь кто о них помнит? Никто.

В глазах у него появляется странный блеск — таким его Мулагеш видела только раз, когда они обиняками говорили о Лете Черных Рек.

— Они, по крайней мере, могли помнить о нас. Помнить о тех, кто принял на себя грехи нашей родины. Принял, чтобы сберечь ее. Не всем из нас посчастливилось участвовать в Мирградской битве, Турин. Эту-то битву они помнят и гордятся ею. Но не всем повезло, как тебе. К нам относятся как к гильзе от патрона — отстреляли, и можно выкинуть на помойку. А еще от нас требуют молчать. Молча нести наше бремя. Но мы же патриоты. Мы не жалуемся.

И тут он встает, разворачивается и уходит обратно в крепость.

10. Высевки войны

Что есть клинок, как не проводник смерти?

Что есть жизнь, как не предшествие смерти?

Из «О Великой Матери Вуртье, что взирает на нас с вершины Клыков Мира», около 556 г.

Мулагеш как-то не по себе, когда она идет обратно в штаб-квартиру ЮДК. Но на нее никто не обращает внимания. Она шагает по коридорам и поднимается к себе в комнату. Открывает дверь и шарит по карманам в поисках письма. И тут она краем глаза замечает, что дверь в ванную чуть-чуть приоткрывается.

Она не уверена, достаточно ли быстро двигается — но «карусель» уже у нее в руках и нацелена на дверь. Сигруд осторожно высовывает голову из ванной и поднимает бровь, глядя на пистолет.

— Ты… нервная какая-то. Успешно поговорила?

— Это зависит от того, как понимать успех, — отвечает Мулагеш, с облегчением выдыхая. — Твою мать, Сигруд, я могла тебя пристрелить! Чего бы тебе не стучаться? Или, для разнообразия, пойти куда-нибудь еще, а не ко мне в комнату?

— Ну уж нет. Моя дочка заставит меня делать что-то официальное: руки там пожимать или выслушивать рабочих…

— Я думала, ты хотел с ней сблизиться.

— Я и хочу. Она приводит меня к людям, с которыми мне нужно пообщаться, и бросает меня там. Они начинают говорить, а она берет и уходит. Это… невежливо с ее стороны. Но хватит о ней. Ты нашла что-нибудь от Чудри?

— Сообщение. Зашифрованное. — Она вынимает бумагу из кармана.

Сигруд подходит — причем совершенно бесшумно, хотя в нем две такие Мулагеш поместятся, — берет ее и идет к столу в углу комнаты.

— Я тут все приготовил, — говорит он, присаживаясь. — Много бумаги, ручек и чернил.

— Благодарю за заботу. Шара дала мне руководство по основным шифрам…

— Это не понадобится. — Сигруд вытаскивает ручку и разворачивает телеграмму Чудри. — Они меня столько всего выучить заставили, до сих пор шифры по ночам снятся. Это я не хвастаюсь, а жалуюсь, кстати.

Он смотрит на шифр и начинает подчеркивать карандашом все Х, И, М и цифры 3. Руки его двигаются с заученной грацией, словно он обычное письмо читает.

— А я не только это нашла. — Мулагеш с кряхтением снимает плащ, спина при этом неприятно потрескивает. — Те, на кого мы охотимся, прорыли сраный туннель прямо в тинадескитовые шахты.

Сигруд морщит лоб, бормоча какие-то цифры себе под нос.

— А? Что?

— Кто-то прорыл второй ход в шахты, короче. Ну такой, небольшой. Похожий на тот, что люди, бегущие из тюрьмы, роют. Бисвал и Надар уверены, что это вуртьястанские мятежники сделали, чтобы шахты взорвать. Но…

— Но ты считаешь, что это было Божество. Или что-то божественное.

— Точно. И, чтоб мне провалиться, я уверена, что тинадескит не только как проводник электричества может использоваться.

Сигруд поджимает губы и продолжает писать.

— Еще что-нибудь о Чудри нашла?