Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

И она оттягивает воротник рубашки, показывая затейливый узор светло-желтой татуировки на шее. Смотрится та великолепно, как настоящее произведение искусства.

— Так что с тех пор, когда я говорила, меня слушали. Интересно получилось, да.

И она снова поднимает ворот.

— Но я все равно ненавидела себя за это. Ненавидела все, через что мне пришлось пройти. А потом я ненавидела себя за то, что стала такой же, как… он.

— Кто?

— Мой отец. Кто же еще? Он убил столько людей, что с ним только кадж и сама Вуртья могут сравниться.

Мулагеш не отвечает. А что ей говорить? Она просто знает, что это не так, что они с Бисвалом ответственны за такое количество смертей, что Сигруду и не снилось.

— Я думала, что я лучше него, — говорит Сигню. — Что я… не знаю… более продвинутая, что ли.

— Мир делает нас такими, какие мы есть, так что выбирать не приходится, — возражает Мулагеш.

— Значит, ты вот как думаешь… такими нас с отцом сделал мир? А может, в нас есть какое-то злое начало, которое подталкивает к подобным поступкам?

— Ты не родилась такой. Никто таким не рождается. Время и обстоятельства делают нас такими. Но у нас есть возможность исправить что-то в себе. Если сильно постараться.

— Ты в это веришь?

— Приходится, — отвечает Мулагеш. — Я вот не помню отца, — продолжает она. — А раньше думала, что никогда не забуду. Мы ведь с ним были одни-одинешеньки во всем мире. А потом однажды ночью я сбежала из дома и записалась в армию. Хотела послужить родине, стать кем-то. Тогда мне это казалось отличной идеей, я чувствовала себя легко и весело. Я была совсем девчонкой, конечно. А когда мы высадились на Континенте, я написала ему письмо, в котором объяснила, что и почему я сделала, и про свои виды на будущее. Словом, накропала обычную наивную фигню. Тогда я многого ждала от жизни. Не знаю, получил он то письмо или нет.

А после войны я вернулась домой и постучала в дверь. До сих пор помню, как стояла под нашей красной дверью и ждала. Странно было видеть ее — она совсем не поменялась со времен моего детства. Я изменилась, а дверь все та же. И тут мне открыла незнакомая женщина. Сказала, что вот уже год, как живет здесь. И что прежний хозяин умер некоторое время тому назад. Она даже не знала, где он похоронен. Я тоже не знаю.

Некоторое время они идут молча. Затем Мулагеш останавливается. Сигню делает еще несколько шагов, потом тоже встает и оборачивается к Турин.

— Сотни людей все бы отдали за то, чтобы оказаться на твоем месте, Сигню Харквальдссон, — говорит Мулагеш. — А еще больше людей отдали бы все за то, что у тебя есть сейчас: твой отец вернулся и ты можешь исправить то, что натворила в прошлом. Судьба редко предоставляет нам такой случай. Цени это.

— Наверное, да, ты права. Идем дальше?

— Нет.

— Почему?

— Потому что след, по которому я иду, сворачивает с лестницы, — и Мулагеш показывает на запад, где среди скрюченных деревьев вьется тропинка. — Нам туда.

— Что за след? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что кто-то здесь уже побывал. Причем недавно. Я вижу следы сапог там и здесь. — И она показывает на землю. — Это современная обувь, у вуртьястанцев такой нет. След покуда ни разу не обрывался. Во всяком случае, его прекрасно видно везде, где ты по нему не потопталась.

— Ты думаешь, это… Чудри?

— Вполне возможно, — фыркает Мулагеш. — Ну что, пойдем посмотрим, что там и как?

* * *

Тропинка не из камня, как лестница, — это извилистая грязная дорожка под ветвями перекрученных ветром деревьев. Остров погружается в ночную темноту, и им приходится зажечь фонарики, которые заливают шелестящий лес призрачным бледным светом.

Мулагеш идет по следу, тщательно всматриваясь в оставленные в грязи отпечатки.

— Они не свежие. Им уже несколько месяцев, а то и больше. Кто-то сюда частенько наведывался.

— Может, племена до сих привозят на остров детей для обряда инициации?