Ниточка к сердцу - Эрик Рассел (2022)

– Ты оцениваешь их с точки зрения землянина, – сказал Харрисон. – А это ошибка. Они ведь не земляне, и не важно, откуда они прибыли изначально. Они – ганды. – Он на мгновение задумался. – Я не имею представления о том, какими должны быть ганды, но мне кажется, что они в своем роде фанатики. Во время Великого Взрыва Терру покинули миллионы людей, отличавшихся весьма ограниченным мышлением. Ты вспомни, какие безумцы населяют Гигию.

– Я был там всего один раз и поначалу старался особенно не приглядываться к тамошнему населению, – признался Глид, углубившись в воспоминания. – А потом я просто уже не мог отвести от них глаз. Этот народец бегал голышом, прикрываясь только фиговыми листочками. При этом они считали, что мы выглядели непристойно, ведь на нас была одежда. Поэтому в конце концов нам пришлось ее снять. Знаешь, что я все еще продолжал носить к тому моменту, когда мы покинули планету?

– Чувство собственного достоинства? – предположил Харрисон.

– Да, а еще именной жетон из сплава меди и серебра, выданный мне официально как космонавту, – сообщил Глид. – Плюс три полоски, нарисованные краской на моей левой руке, – знак того, что я сержант. И да, я, черт возьми, выглядел как настоящий сержант!

– Знаю. Я сам провел неделю в этом месте.

– С нами на борту был контр-адмирал, – продолжал свой рассказ Глид. – Так вот, тело у него напоминало старые поношенные подтяжки. И пока он ходил в чем мать родила, ему не удавалось никому внушить благоговейный страх. Гигийцы же увидели в утрате его авторитета доказательство того, что их демократия была настоящей, а наша – просто фальшивкой. – Он цокнул языком. – И, надо признать, в чем-то они были правы.

– Создание Империи привело к возникновению весьма странного утверждения, – задумчиво проговорил Харрисон. – Что якобы Терра всегда права, в то время как тысяча шестьсот сорок две планеты неизменно неправы.

– У тебя какие-то бунтарские мысли, как я посмотрю.

Харрисон ничего не ответил. Глид заметил, что его приятель на что-то отвлекся, проследил за его взглядом и увидел только что вошедшую брюнетку.

– Хорошенькая, – с одобрением сказал Глид. – Не слишком юная, не слишком старая, не слишком толстая, не слишком худая. То, что надо.

– Я ее знаю. – Харрисон махнул рукой, чтобы привлечь ее внимание.

Она легкой походкой прошла через зал и уселась за их столик.

– Мой друг. Сержант Глид.

– Артур, – поправил его Глид, не сводя с брюнетки глаз.

– Я – Элисса, – сказала она ему. – А что такое сержант?

– Тот, кто чуть выше самых низов, – объяснил Глид. – Я передаю приказы ребятам, которые их выполняют.

Она удивленно округлила глаза:

– Хотите сказать, что люди и в самом деле позволяют себе приказывать?

– Конечно. А что такого?

– Мне кажется это полным безумием. – Она перевела взгляд на Харрисона: – Твое имя мне, похоже, так и не суждено узнать?

Он поспешил восполнить этот пробел и тут же добавил:

– Но только мне не нравится имя Джеймс. Предпочитаю, чтобы ко мне обращались «Джим».

– Хорошо, пусть будет так, Джим. – Она обвела заведение взглядом, посмотрела на прилавок и другие столики.

– Мэтт уже подходил к вам?

– Да. Он отказался нас обслужить.

Она пожала нежными плечиками.

– Это его право. Каждый имеет право отказаться. В этом ведь и заключается свобода, правда?

– Мы называем это бунтом, – уточнил Глид.

– Это как-то по-детски, – упрекнула она его, а потом встала и, уходя, добавила: – Подождите здесь. Я найду Сета.

– Я не понял, – признался Глид, когда она отошла достаточно далеко и не могла их услышать. – Тот толстяк в деликатесной лавке утверждал, что все местные будут оказывать нам холодный прием, пока мы не разозлимся и не сбежим отсюда. Но эта дамочка ведет себя дружелюбно. Она… она… – Он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, а когда нашел его, сказал: – Она – неганд.