Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

Значит, встретит. И быть может, в новой жизни, которую эти двое заслужили, они окажутся вместе.

Пожатие плечами.

Вздох.

— А еще у меня есть кошка… то есть, не совсем кошка, но… это была старая соседка. Ее сын убил… и закопал в доме. Не знаю, почему… она осталась без должного погребения, и это плохо… что мне делать?

Богиня вновь качает головой.

Отступает.

Она возвращается в туман и царство мертвых, а мне остается жизнь. И этот протяжный душераздирающий скрип, который развеивает остатки сна. Сна ли?

…огонек.

Дрожит, что бабочка, запертая в стекле. Стекло темное, закопченное, но огонек танцует. Я смотрю на него и только на него. Пахнет травами. А скрип не исчезает.

Где я?

Тепло.

Темно. И рядом кто-то дышит.

Я поворачиваю голову, но огонек слишком крохотный, чтобы разглядеть. Впрочем, гадать нечего.

— Женщина, — этот недовольный голос я узнала бы из многих других. — Тебе не говорили, что гулять ночами опасно?

Говорили, но…

Пальцы мои шевелятся. Значит, не отморозила. А вот… я вдруг осознаю, что лежу голая.

Совершенно.

И…

— Тихо, — велел тьеринг. — Твоя одежда была слишком грязной.

Он поморщился и добавил.

— Ее сожгут… а тех двоих… вряд ли кто-то поверит, что их убила хрупкая женщина. Мне говорили, что ваши женщины опасны, но я, признаюсь, не верил.

Меня затрясло.

Я вдруг отчетливо поняла, что едва не погибла.

Переулок.

И… они ждали меня? Или просто кого-нибудь ждали? И это случайность или еще одна попытка избавиться от надоедливой и слишком везучей Иоко? Если так…

— Дыши, — велели и сунули под нос чашу. — Пей. Забудь. Заслужили. В следующий раз, когда соберешься гулять ночью, просто позови.

А я расплакалась.

Проклятье. Я не умела плакать, ни в прошлой жизни, ни в нынешней, теперь же вдруг… взяла и…

— Тише, — меня прижали к груди. — Глупая-глупая женщина… я тебя запру когда-нибудь… украду на корабль и запру.

— На корабле? — выдавила я сквозь слезы.

— Так надежней.

Кто бы спорил.

Глава 32

…поджатые губы Мацухито.

— Это все ты виновата! — Араши не находит себе места. Она вскакивает. Садится. И вновь вскакивает. Мотает головой, и тогда длинная коса ее, в которой поблескивают металлические нити, шлепает по плечу. Порой коса падает и на стол, и тогда Шину хмурится.

Она режет овощи.

Тихо.

Методично.

Нож постукивает о доску. Ложатся полупрозрачные колечки лука, которые после отправятся в глубокую сковороду, где уже закипает масло.

— Я тебе говорила, что она там, а ты…

Я взмахом руки прерываю Араши.

— Ничьей вины нет.

…им отвели глаза, поскольку призрак искал покоя. А еще я видела богиню смерти в одном из ее обличий, и так не дописала письмо, что надо бы, поскольку кошка беспокоится. Теперь я немного больше понимаю в этом мире, и знаю, что, если в доме случится еще одно убийство, он изменится необратимо.

Плохо.

Но… я сижу. Ведь там, в лавке, слова возникали сами. Или это лишь казалось? Ах… до чего дурно. Ни одного вымучить не способна.

Приветствие.

Длинное и витиеватое, обильно сдобренное пожеланиями всего наилучшего… лицемерное по сути своей, но закрепленное этикетом.

А дальше что?

Ваш муж безумец и маньяк? Нет, здесь и слова-то подобного не существует. Одержим жаждой убийства? Берегитесь, вы следующая…

…как-то так.

Криво, но…

Или еще можно. Я знаю, что он сделал.

Нет, это уже на шантаж похоже…

…письмо рождалось в муках. И кошка, взобравшись на стол, следила за каждым моим движением. Не понятно, одобряла она или нет.

— Отнесешь? — спросила я, позволив туши высохнуть.

Кошка мяукнула.

Будем считать это согласием. Не самой же мне через забор лезть, в самом-то деле. В лучшем случае не поймут…

Свернуть бумагу.