Захваченные - Джасинда Уайлдер, Джек Уайлдер (2019)

Мне удаётся прерывисто подремать пару часов перед тем, как сны будят меня. Через приоткрытую дверь амбара я вижу, как рассвет раскрашивает горизонт серо-розовым цветом. Я встаю, стряхиваю с одежды сено, зашнуровываю армейские ботинки. Протягиваю со спины лямки и высовываю наружу голову. Трава ещё не высохла, и издаёт резкий запах. Ещё довольно рано, наверное, не больше пяти утра, но на улице уже тепло.

В доме тихо и спокойно. С того места, где стою, я вижу кухню, и в ней нет никаких признаков движения. Дом построен в классическом деревенском техасском стиле. Широкое просторное крыльцо с тремя ступеньками. Белый деревянный сайдинг фронтона и карнизов нуждается в покраске. Густая зелёная трава растёт по обеим сторонам дома, ведущим на задний двор, где тополя и ивы окружают маленький зелёный пруд. Перед домом подъездная дорожка из гравия и островок пожелтевшей травы с небольшим клёном посередине. Эта дорожка тянется добрых три четверти мили до ближайшей автодороги, которая чуть более широкой полосой отборного гравия удаляется, превращаясь в тонкую прямую линию. Амбар представляет собой огромное деревянное строение; дерево выцвело, старая красная краска частично осыпалась. Добрые пятьдесят акров пастбища простираются на север и восток от дома и амбара, хлопковая плантация на юге, сенокосное поле на западе. Пастбище, должно быть, на целую милю огорожено настоящим деревянным забором. Думаю, уход за фермой занимает адски много времени. Специально для такой женщины, как Рейган. Одинокой. Да ещё и ребенок?

Как она со всем этим справляется?

С одного того места, где я стою, я вижу выше крыши того, что необходимо сделать. Несколько выпавших досок из забора, ступеньки крыльца, изношенные и нуждающиеся в замене, повсеместно облупившаяся краска. К тому же, в конце сезона нужно собрать урожай, сено и хлопок собрать в тюки и продать.

Из-за горизонта выглядывает солнце, омывая землю золотисто-красно-оранжевым светом. Местность открыта взору, насколько хватает глаз. Мирная. Тихая. Я могу понять, почему Том любил свою ферму. После мертвой пустыни Ирака и часто бесплодного ландшафта Афганистана, мили зерновых культур и пышные зеленые пастбища Техаса – долгожданная перемена. Я не принадлежу мирной жизни, но близок к ней настолько, насколько могу быть. В данный момент, по крайней мере.

Хотя я всё ещё неспокоен. Голоден. Измучен недоступностью нормального сна.

Я обнаруживаю несколько досок, торчащих из ржавого синего пикапа. Пересекаю двор и заглядываю в кузов. Около пятидесяти новых досок из обработанного дерева, большой ящик шурупов. В кабине – шуруповёрт. Ключи... под солнцезащитным козырьком. Завожу грузовик и подъезжаю к тому участку забора, который больше всего нуждается в ремонте. Выдираю сломанные штакетины, отбрасывая их. Прикручиваю новую доску. Ещё одну. И ещё одну. И так двигаюсь вдоль забора, заменяя сломанные штакетины новыми. Солнце поднимается высоко, разогревая меня, и, в конце концов, я сбрасываю рубашку. Это кропотливая работа, но она даёт мне возможность быть занятым. По пути к северной оконечности забора есть сгнивший столб, и, что очень вовремя, есть новенький столб и лопата в кузове грузовика. Я ворчу и чертыхаюсь, вытаскивая сгнивший столб, но мне это удаётся; я выкапываю лунку поглубже, устанавливаю новый столб и креплю к нему забор. Я уверенно пробираюсь вдоль линии забора, ограждающей Северное пастбище с востока; к счастью, забор здесь, в основном, целый. Я сильно вспотел, борясь с упрямой планкой и свёрнутой головкой шурупа. Я не слышу шагов Рейган, пока она не оказывается рядом.

— Дерек, что ты делаешь? — у неё в руках термос с кофе и гора из яичницы-болтуньи, тостов и бекона на бумажной тарелке, обёрнутой полиэтиленом.