Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов (2012)

…На вытоптанной траве лежали два тела. Женщина и девочка лет восьми. Голые. Одежда их, разорванная в клочья, валялась рядом. Женщина лежала ничком, в кровавой луже, девочка — на спине. Несмотря на мертвенную бледность, уже покрывшую кожу ребенка, лицо ее поражало неземной красотой: нежный овал с правильными чертами в обрамлении золотистых волос. Застывшие навсегда, широко открытые голубые глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели в небо. Тело мертвой девочки было сплошь в синяках, а промежность — кровавым месивом; бурые следы от потеков крови тянулись по ножкам до самых пяток.

— Не успели убежать, — тихо сказал Якуб за плечом князя. — За селом перехватили. Прямо здесь надругались. Всей ордой — по очереди… Это была разведка. Такую красавицу обязательно увели бы в полон — продать можно дорого. Разведка, княже.

Улеб молча слез с коня, подошел к девочке. Нагнулся и тронул пальцами кровавую струю на ножке. Распрямился и растер пальцами.

— Не успела высохнуть. Далеко не ушли.

Он мазнул пальцами себя по щеке, оставив на загорелой коже бурую полосу.

— На конь!

— Мы не знаем сколько их, княже, — забормотал Якуб, топчась рядом. — Может, целая орда. А нас три десятка.

— Орда размесила бы землю в пыль, — возразил Улеб, наклонившись к дороге. — Здесь прошла сотня, может, полторы. У каждого половца — заводной конь, у некоторых — еще и сумные, награбленное возить. Людей там — как и нас.

Улеб подозвал Василько, все еще стоявшего у мертвых тел. Тот с трудом оторвал взгляд от погибших. На лицо его было страшно смотреть.

— Возьми заводного коня — и в сторожу! Только чтоб не заметили. Как найдешь — ворочайся!

— Сделаю, княже! — хищно оскалился Василько.

…Он вернулся скоро, когда полусотня совсем мало отъехала от сожженного села.

— Стан разбили, — сообщил торопливо, — на берегу реки. Там излучина. Шатер поставили, казаны на кострах, мясо варят. Ночевать будут.

— Много их?

— С полсотни.

— Тебя видели?

— Нет. Я коней привязал далеко, в дубраве, а сам не пошел лугом, а поплыл по реке.

— Не заметили?

— Они на реку не смотрят. Степняки. И камыш там по берегам. Я — тихо…

— Посекут они нас! — снова заворчал Якуб, когда полусотня остановилась на опушке молодой дубравы. — Гляди, княже! До края излучины — с версту. Сторожа есть? — глянул он на Василько.

— Там! — указал он на купу кустов посреди луга. — Трое. Прячутся, но я разглядел — коней выпускали пастись.

— А коноводы с табуном?

— Рядом со станом. По берегу деревья, отсюда не видно. Как и самих половцев.

— Поскачем — сторожа подымет стан, — продолжил Якуб. — Пока доспеем, все будут на коне, оружные и бронные. Встретят нас стрелами, потом — на копье. Ляжем тут, как те бабы на околице.

— Так воротиться? — зло спросил Улеб. — Пусть едут себе, веси жгут, казнят русских детей? А мы спокойно — домой?

Якуб не ответил,

— Надо убрать сторожу! — решительно сказал Улеб, задумчиво кусая длинный ус. — Но тихо, не переполошить остальных.

Он оглянулся на дружинников. Те молчали, хмуро поглядывая на князя. Улеб остановил взгляд молодом вое в старом шлеме и потертом куяке. Вой сидел в седле, свесив чуть ли не до самой земли длинные ноги в потертых сапогах. Забавно опирался тупым концом копья о землю — будто боялся упасть. Князь невольно улыбнулся.

— Что скажешь, Вольга?

— Одолжи мне свой шлем, княже, — улыбнулся тот в ответ. — И доспех. Коня бы не мешало. На своем мерине я всю задницу стер…

* * *

Странный всадник спустился с высокого берега поймы и, не спеша, зарысил поперек просторного заливного луга, широким клином выгибавшим реку. Всадник ехал, пошатываясь, как раненый, неуклюже трясся в седле и цеплялся за поводья. Золоченый шлем и доспехи, красивый каурый жеребец выдавали в нем знатного воина — то ли князя, то ли боярина, невесть как, да еще в одиночку забредшего в эти безлюдные места.