Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов (2012)

Отец не хотел отдавать ее за Игоря. Молоденький княжич, в ту пору сидевший в захудалом Рыльске, — к дочке богатого Ярослава галичского сватались куда лучшие. Похлопотал Святослав. Чувствовал вину перед сыновцем, которого отроком выгнал из Чернигова, пообещав наделить землями. Не сдержал Святослав слова насчет земель, но здесь помог… Ярослав согласился неохотно, но когда увидел будущего зятя, оттаял. Игорю в ту пору было восемнадцать. Статный (совсем еще не грузный!), с легким пушком на румяных щеках, с ясными голубыми глазами…

— Хороший будет у тебя муж! — сказал Ярослав, зайдя в девичью после встречи. — И красив, и умен, и полки водить умеет. Радуйся, Ефросинья!

Она и радовалась. Подружки, молодые боярышни, прежде нее увидевшие Игоря, уже успели прожужжать уши (с великой охотой за Игоря пошли бы, да только кто ж возьмет!). Потом Ефросинья и сама увидела жениха. (Пригласили в зал для пиров показать сватам.) Игорь был там. Ее бросило в краску, но и Игорь, чего она не ждала, тоже вспыхнул — понравилась. Княжьи дочки редко выходят замуж по любви, ей вот посчастливилось…

За все шестнадцать лет Игорь ни разу не ударил ее, не обругал. Другие князья заводят девок, тащат их на пиры, а после пиров у них блуд и непотребство. У Игоря (все это знают!) — только жена. И родню ее любит. Когда брата Владимира прогнали из Галича, ни один русский князь не решился его принять. Игорь приютил… Добрый он и постоянный, за то его в Северской земле любят. По доброте своей и сидит в полоне…

Ярославна смахнула одинокую капельку со щеки. Больше слез не было — выплаканы. Да и некогда плакать — княжество на ней. Тут еще этот веред этот на шее…

В стороне скрипнуло. Ярославна оглянулась — Михн и Якуб шли к ней по забралу.

— Тоскуешь, княгинюшка, слезыньки льешь по соколику нашему ясному, — запричитал Михн, снимая с седой головы шапку и кланяясь. — Все глазыньки прогляделя — не ворочается ли! Далеко улетел сокол в Поле половецкое, тяжко воротиться…

Ярославна поморщилась. К старости Михн стал слезлив, но где взять лучшего? Лучшие в полоне… Якуб ничего не сказал, молча поклонился. Робеет — только третьего дня огнищанином поставили.

— Есть вести от Тудора? — спросила Ярославна, решительно прерывая причитания тысяцкого. — Когда будет?

— Полки собирает, — вздохнул Михн. — Тяжкое это дело. Не хотят князья воев давать. Когда Игорь в поле шел, их не спросил.

— Зато когда к ним половцы приступали, помогал.

— Люди плохо добро помнят, — еще раз вздохнул Михн.

— Был бы на месте Тудора Роман Гнездилович, давно войско под Путивлем стояло! — сердито сказала Ярославна. — Пожалел Святослав доброго воеводу, дал худшего.

— Слава богу, что вообще дал, — возразил Мизн. — Тудор тож полки добро водить. Не раз поганых бил. Только неспешный — собирается медленно.

— Пока соберется, половцы Путивль возьмут. Был бы здесь Игорь…

— Святослав хотел его выкупить, две тысячи гривен Кончаку давал. Не согласился хан, — развел руками Михн. — Потребовал, чтобы за всех князей заплатили. Где ж столько серебра взять? Не хочет Кончак Игоря отпускать.

— Потому, видно, Игорь и передал: не собирать выкуп, — задумчиво произнесла Ярославна. — Что показал «язык»? Заговорил?

— Заговорил, — вздохнул Михн, — но рассказал мало. Идет на нас Кза, как Игорь упреждал, но медленно: орудие какое-то тяжкое поганые с собой тянуть — города брать. Что за орудие, неведомо.

— Так спросите у поганого!

— Помер он, — виновато промолвил тысяцкий. — Холопы перестарались с кнутами. Не казни их, княгинюшка, зло у людей на поганых. У кого родня в Поле сгинула, у кого в полоне мучится.

Ярославна нахмурилась, но ругаться не стала — смысла нет. Старый он, Михн.

— Что за орду Улеб побил, узнали?

— Разведка. Сын Кзы, любимый был у них за воеводу. «Язык» сказал: узнает Кза, что сына убили, лютовать станет.