Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

С водой проблем нет. На самой макушке дождевой воды в паре ям накопилось на два небольших озерца. Жратву готовят на горелке газовой.

Максимка вырос парнишкой с пониманием. Во всем отца поддерживает и лишних вопросов не задает.

Вахты расписали на весь световой день. Ночь, по логике, ни к чему, хотя, как проснется Козлякин, нет-нет и глянет в бинокль. Не светятся ли окна у Петра? Может, прибыл кто? А тот дела по дому заканчивает, пока погода. Торопится куда-то. До темноты стучит.

Чует Володя: вот-вот начнутся соревнования. Что там, интересно, очкастый в Иркутске? Наверняка тоже собирается да дела в порядок приводит.

Нехорошие предчувствия одолевают. Сам с собой разговаривать начал. Максимка даже поинтересовался: мол, чего ты, батя, бормочешь? Молишься, что ли?

Замолишься тут. Ясности никакой. А если месяц сидеть придется? Можно, конечно, все бросить и на дар свой понадеяться. А вдруг подведет? Чем посторонних внизу ждать — в шахтах, так уж лучше тут. И сменщик под рукой, и на воздухе.

Честно сказать, побаивался Козлякин изменений в себе. Сначала, когда жена уходила, не верил он ей, что другим становится. Блажь, думал, а потом и Быков-покойничек отодвинул его от себя, и друзья стали избегать. Задумываться начал: что же это такое? Ладно бы один или двое, а тут почти все…

Когда разобрался, поздно было. Скрючила его «подземля» в злобного карлика. Потому Максимку лишний раз в шахты и не берет, хотя тот другой жизни для себя не мыслит.

«Ничего, — прищурился Козлякин, — доберемся до $, заживем… Жалко, папаша недоговорил, что там, в каверне?» Ответа не было, а он его и не ждал. Так, мысли приятные в голове перебирал. А что? Максимка за двором петровским наблюдает, можно и помечтать.

Во второй половине дня возникло чувство, будто явится кто сейчас. Надо же, почти четверо суток ничего не было, а тут чес пошел. Выбрался из палатки на улицу. Город внизу нежится под осенним солнышком. Байкал рябью солнечной сверкает на голубом. Властелином мира себя Козлякин в такие минуты чувствует. Так и хочется протянуть руки, свернуть всю картинку аккуратно и в карман убрать вместе с людишками и красотами всеми.

Пару раз, пока наблюдал, прикинул даже, с какого конца скручивать лучше городок этот.

Но реальность важнее. «Что там за новости? — гадал Володя, разглядывая плацдарм в бинокль. — Где тут и что началось?» На всех подворьях, за которыми смотрят, тишина. Городок полусонный — будто отдыхать прилег. Не подумать даже со стороны, какие страсти иной раз за внешним благополучием кипят.

У Петра тоже тишь да гладь сейчас, а день-два, и начнется незаметно для окружающих суета. Никто не знает про секрет Быкова, а знали бы, сто процентов покоя бы не стало. Наверняка нашлись бы смельчаки нырнуть в «подземлю». Почему нет? Молодежь подросла. Кто кого и в какие времена слушал? Бывает, и сейчас иной раз местные новички в шахтах появляются. Сам не ловил, а следы видел. Как впервые наткнулся, так задумываться стал. Вроде как и разобраться бы надо. Бешенство раздирает, а с другой стороны, не дай бог что… все знают, кто там, в шахтах, чудит. Так не трогают, а как близких потеряют, могут и грохнуть ненароком.

Пару раз просчитывал, кто в шахты гуляет, и приходил к родителям с известями: мол, видел вашего паренька под землей. Смотрите, крепи слабенькие, а после землетрясения вообще много неожиданностей разных.

Хорошо, в самый низ почти никто не ходит. Пошарятся по верхним горизонтам, охотку собьют, и все. Уже года три следит только, чтобы на глубину не спускались, да по старой памяти ловушки мастырит. Специально не делает, разве попадется крепь расшатанная, или камушек какой покрупнее, «дышит». Тут уж устоять не получается. Просыпается в нем в такие минуты злобный карлик, и никак с ним не справиться.

«Интересно, а что Заморенок? Так же его крючит, когда посторонние в шахты заходят, или нет?» — задумался Володя, разглядывая Юркино подворье.