Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

С утра появилось ощущение, будто стою на огромной высоте на краю вселенной. Пока завтракал и собирался, несколько раз даже удивленно под ноги глянул, настолько реально все было. Шагну, чувствую, и сорвусь с высоты.

Но ничего — не разверзся линолеум.

Домашних не будил. Вечером хорошо посидели семейкой. Когда старшая еще маленькой была, даже одноименную программу вроде «Городка» задумал, только с семейными розыгрышами. Но все это шалости. Мы не в столице живем, так что телепрограмма «Семейка» откладывается до лучших времен.

Сижу и думаю: «Неспокойная обстановочка сегодня, и по мою душу где-то страсти кипят, факт». Всех перебрал, и красноярцев, которые в Канске поселились, и Козлякина слюдянского, и показалось мне, что вместе они сейчас, но это уже полный бред. «Полусумасшедший “хозяин” здешних мест и красноярская братва как пересекутся? — думаю. — Слишком невероятно…» Так в голове покрутил и эдак. Не расстаются парни. Думаю:

«Ну и хрен с вами. Живите вместе пока, а нам свою программу надо выполнять».

Лысый звонит:

— Подъезжаешь?

— Не вышел даже… — говорю.

— Нам Аню забирать, грузиться, чего тянешь?

С ним всегда так. Если дело какое, то на час раньше готов выскочить. Не может спать. Бегает сейчас в трусах по квартирке своей и шипит, словно он уже у подъезда.

Говорю ему:

— Уймись пока да чай пей. Скоро буду.

Положил трубку.

Чую, заряд мой на поездку только сильнее стал. Мысли дурацкие после звонка ушли, и осталось лишь состояние «Полный вперед!»

Погрузились быстро. У Анечки список. Девчонка без макияжа и каблуков вчерашнюю сотрудницу института совсем не напоминает. Взгляд ее поразил. Куда-то, видимо, мой выстрел вчерашний с комплиментами таки попал.

— Вот это отнеси, — говорит. — И на самый верх положи.

Шнуры в бухтах подает, а второй рукой так ласково меня за плечо трогает. «Вот это да, а был ли там чех?» — задумался и чувствую: был, вот только упали слова мои на благодатную почву, и восходит там сейчас нечто, заглушая перезревшие и почти засушенные ростки вчерашнего дня.

«Славная какая, — рассуждаю и к машине иду. — Смотри-ка, в десятку выстрел, и что теперь с этим делать?»

Когда уселись в тачку, Серега хохмить начал. Нравится ему Анечка, но он для нее — всего лишь друг. Тоже немало, вот только сердце, заледеневшее в любовной стуже, не оттает. Здесь другой рецепт нужен — клин клином.

Успокаиваю себя: «Не поддавайся, Птахин!» — а у самого душонка плывет. Эх, сволочь я, сволочь! Дома семья. Старшей дочке лет, как Анечке, а тебя, старый, уносит. Идет от девчонки душевность такая, что волком вой. Перебираю варианты:

«Поддаваться — это идти на поводу. Грубить и хамить нельзя, понесет еще хуже от неразделенности чувства. Может, про семью рассказать? О детях? Точно!»

Созрел замысел, и, пока мы шинами шуршали, переключил я Сержио на воспоминания прошлых лет, в особенности про моих домашних. Анечка в слух обратилась. Смеется с нами, но уже грустно как-то.

«Вот и все, — думаю. — Завяли помидоры. Еще немного, и останемся мы с тобой, дорогая, лишь друзьями».

Выскочили на Култукский серпантин. Рыбы решили поесть. Лысый пирожков с картошкой у бабулек ухватил и давай их с омулевой икрой наворачивать, что твой вурдалак. Анечка же чинно все купленное разделала, приготовила и меня по-свойски за рукавчик трогает.

Чую я, переварила девчонка всю инфу про семью, но ростки, мной посеянные, в ней остались.

Пошел из машины. Анечка столик свой поставила, стульчики. Обед с видом на Байкал. Мол, давайте по-человечески кушать, что там дальше будет? Лысому стыдно стало, что он икру с пирожками один зарубал, да еще стоя, аки скот.

Купил Серега вторую порцию и за столик полез.