Женщина в Восточном экспрессе - Линдси Эшфорд (2019)

Она повторяла это название про себя, словно считала до десяти. Ей совсем не хотелось говорить об Арчи, но ведь Кэтрин пыталась извиниться, компенсировать неловкость. Да и потом, что толку хранить молчание, если твоя жизнь уже и так стала достоянием общественности?

– Честно говоря, я вряд ли когда-нибудь оправлюсь от потери первого мужа. – Кэтрин выпрямилась и достала из кармана халата портсигар. – Он был первым мужчиной, которого я полюбила – такое не повторяется.

Она щелкнула зажигалкой, прикрыв ее ладонями; язычок пламени отбрасывал на лицо желтый отсвет.

– Помню, во время расследования позвонил журналист, задавал вопросы. Как будто мне и без того мало досталось! – Она затянулась и выпустила дым. – Вам, наверное, пришлось в десять раз хуже там, в Харрогейте.

– Да…

Ее собственный голос звучал словно из параллельной вселенной; казалось, кто-то управляет ее ртом. Агата никому не рассказывала о тех десяти днях в Харрогейте. Это было ровно два года назад, в декабре 1926-го: она оставила машину на краю карьера и на рассвете добралась до ближайшей станции.

– У меня случился нервный срыв.

Здесь, наверху, в темноте аравийской пустыни, было как-то легче все это выговорить, словно в исповедальне.

– Я тогда ухаживала за матерью в Девоне. Мы были очень близки, ее смерть меня опустошила. А на следующие выходные из Лондона приехал Арчи и заявил, что любит другую. За те несколько дней весь мир перевернулся…

В наступившей тишине было слышно, как затягивается Кэтрин.

– Я хотела спросить вас об этом в поезде, когда впервые начала подозревать. – Голос Кэтрин звучал мягче, глуше. – Простите… Это было очень бестактно с моей стороны – притворяться, будто я ничего не понимаю, а потом задать вопрос про амнезию.

– Вряд ли вас можно обвинять: в то время этим интересовалось все население Британских островов. – Агата оперлась на другой локоть. – Кстати, вы были правы: идею с потерей памяти придумал Арчи. Он решил, что это единственный способ спасти нашу репутацию. Заявил журналистам, что у меня случился нервный срыв от переутомления. Я даже записалась на прием к психотерапевту для убедительности. После этого один журналист пару недель ходил за мной по пятам, выслеживал каждый день. Я чувствовала себя преступницей.

– Да, я ощущала то же самое после смерти Бертрама. – Кэтрин легла навзничь и выдула струйку дыма в ночное небо. – Испытывала колоссальное чувство вины, хоть и не сделала ничего плохого.

Ничего плохого? Значит, теория о египетском любовнике неверна.

– А вы говорили об этом с кем-нибудь? – спросила Агата. – Мне кажется, в день венчания у вас что-то зрело на уме; вам хотелось в чем-то исповедаться до заключения брака…

– Вы очень наблюдательны. – Кэтрин перегнулась и стряхнула пепел с крыши. – Нет. Это очень… личное. Я даже не могу облечь это в слова – слишком больно.

Пауза.

– Мне жаль. Вы же понимаете, правда?

И тут до Агаты дошло, что имел в виду Макс. «Опутывает тебя чарами…» Именно это Кэтрин и сделала: вызвала ее на откровенность о самых черных днях жизни – и тут же захлопнулась, как устрица. Теперь у нее психологическое преимущество: она знает то, чего не знает никто.

– Агата?..

В хриплом шепоте чувствовался страх. И снова Агате пришло в голову, что она все неправильно поняла. Для Кэтрин это не игра. Обстоятельства смерти мужа таковы, что она действительно не в силах о них говорить. В памяти всплыл фрагмент разговора: объявление Нэнси о беременности и реакция Кэтрин. Может, у нее был ребенок? Мертворожденный или выкидыш?

– Да, конечно, – мягко отозвалась Агата. – Некоторые вещи слишком болезненны. Я понимаю…

Глава 22

Ур – Ухайдир

Агата крепко спала, когда в дверь постучали. Спросонья глянула на часы: половина девятого. Накинув шаль, она пошла открывать.