Да победит разум - Эрих Фромм (2021)

Но дело не только в этом. Запад являет в глазах «нового мира» картину морального банкротства. Мы проповедовали христианство «язычникам», но использовали их, как рабов, и обращались с ними, как с недочеловеками, как с животными; сейчас мы проповедуем мораль, веру в Бога и свободу, но нашими действительными ценностями (и это часть нашей системы «двоемыслия», которую мы им тоже проповедуем) являются деньги и идол потребительства. Если мы не возродим истинную верность провозглашаемым нами ценностям, то породим лишь антагонизм и враждебность со стороны тех, к кому относимся с нескрываемым пренебрежением. Только коренное изменение отношения к азиатским, африканским и латиноамериканским странам может покончить с их подозрительным отношением к нашим мотивам и нашей искренности.

К этому психологическому фактору добавляется еще и фактор экономический. Если новым странам придется осуществлять индустриализацию без значимой иностранной помощи, то они, скорее всего, выберут китайский путь полного тотального контроля и утилизации своего «человеческого капитала». Но если они намерены воспользоваться экономической помощью Запада, то, вероятно, предпочтут более гуманный и демократический путь. Некоторых новых лидеров можно, конечно, грубо купить, но это будут исключения из правила. Большинство из них будут двигаться вперед по начертанному пути, стараясь развивать свои народы. Отношение этих элит к Западу будет зависеть главным образом от нас самих, от нашей способности полностью порвать с колониальным прошлым, а также от экономической и технической помощи, которую мы готовы оказать им безвозмездно, не пытаясь принудить к политическому альянсу с нами.

Станут ли эти страны демократическими и «свободными»? К большому несчастью, как я уже писал выше, слова «демократия» и «свобода» слишком часто употребляются в ритуальном смысле и с большой долей неискренности. Многие из наших «свободолюбивых» союзников – откровенные диктаторы, и нас мало волнует демократия в той или иной стране, являющейся нашим военным и политическим союзником в противостоянии с коммунистическим блоком. Но помимо этого оппортунистического лицемерия мы мелко и поверхностно оцениваем и саму демократию. Политическая концепция демократии и свободы развивалась в течение нескольких столетий европейской истории. Она сложилась в результате победы над монархической автократией – победы, достигнутой ценой великих революций в Англии и Франции. Суть демократии в том, что ни один безответственный монарх не имеет права решать судьбу народа, право на это имеет только сам народ; цель демократии – «правительство народа, из народа и для народа».

Но демократия родилась не в один день. В течение почти всего XIX века, как, например, в Англии, право голоса было ограничено теми, кто владел собственностью, а в Соединенных Штатах до сих пор значительное число негров фактически лишены избирательного права. Однако в целом, по мере экономического и социального развития, за последние сто лет всеобщее избирательное право восторжествовало в большинстве западных стран.

Система, допускающая свободную, неограниченную политическую деятельность и по-настоящему свободные выборы, наиболее желательна, хотя и она не лишена недостатков. Но это только один аспект демократии. Его можно легко перенести в различные социальные системы, где нет среднего класса, где мала доля грамотных людей или где у власти находится небольшое меньшинство, не желающее расставаться со своими привилегиями. Если нас действительно интересует роль индивида в обществе, то мы должны выйти за рамки концепции свободных выборов и многопартийной системы и взглянуть на демократию как на многомерную систему. Я считаю, что о демократическом характере системы можно судить, если оценить все ее аспекты, из которых следующие четыре представляются мне наиболее важными.

1. Политическая демократия в западном смысле: многопартийная система и свободные выборы (при условии, что они настоящие, а не фальшивые).