Да победит разум - Эрих Фромм (2021)

Конечно, можно допустить, что Соединенные Штаты и Советский Союз смогут воспрепятствовать ядерному вооружению этих стран за счет экономического или даже военного давления. Но это будет означать создание направленного против Китая (или Германии) русско-американского альянса, вероятность которого очень низка, как об этом было сказано выше. Представляется, что единственный способ предотвратить спираль распространения ядерного оружия заключается в глобальном разоружении, в котором должны принять участие все великие державы.

Такова идея разоружения, предложенная Хрущевым; кажется, он ясно видит альтернативу: либо всеобщее разоружение, либо ускорение гонки вооружений между Соединенными Штатами и Советским Союзом, плюс ядерное вооружение таких стран, как Германия, Китай и Япония. Жаль, что до сих пор реакция Запада на эти предложения остается прохладной. Запад прямо не отвергает идею всеобщего разоружения, но никогда не принимал ее полностью в качестве практической и достижимой цели. Русские, в свою очередь, не соглашаются на инспекцию, чтобы не утратить свои военные секреты, а значит, и вытекающие преимущества; а именно, они не хотят менять секретность на ограниченный «контроль над вооружениями», который, по сути, является лишь немного завуалированной формой продолжения гонки вооружений. (На последней Пагуошской конференции[224], проведенной в Москве, американские ученые предложили следующий компромисс: полномочия инспекций должны расти по мере продвижения темпов разоружения, и русские согласились, что такой поход может служить подходящей основой для дальнейших обсуждений.)

В сложившейся ситуации очень важно задаться вопросом, почему Запад пока не имеет желания всерьез рассматривать всеобщее разоружение. Один из стандартных ответов – русские отказываются от инспекций – не выдерживает критики, ввиду того, что русские все время говорят, что готовы допустить инспекции, если Запад примет всеобщее разоружение как конкретную и непосредственную цель; по меньшей мере, мы должны согласиться на переговоры, чтобы понять, насколько серьезно они говорят об инспекциях. Я, однако, не стал бы рекомендовать вести поверхностные и небрежные переговоры, проникнутые подозрительностью и сопровождающиеся требованиями железных гарантий на каждом этапе. Я уверен, что односторонние инициативы, касающиеся разоружения, необходимо выдвигать тогда, когда возможны откровенные и искренние переговоры. (Некоторые из таких односторонних шагов были детально очерчены Чарлзом Осгудом в «Bulletin of Atomic Scientists», Vol. 16, No. 4, и мною в: «Daedalus», Vol. 89, No. 4.) Более того, мы должны осознать, что не существует абсолютно надежных инспекций, но риск системы инспекций ниже, нежели риск, связанный с продолжением гонки вооружений. Рассматривая все «за» и «против» введения системы инспекций, мы должны также учитывать их вклад в создание атмосферы доверия и законности происходящего. Если и мы, и русские придем к формальному соблюдению соглашений о принятых правилах, то каким бы формальным ни было это соблюдение, оно стало бы препятствием к нарушению правил после достижения договоренностей и возродило бы надежды на мир и законность. Неужели мы не так отчетливо, как русские, видим опасности мира, вооруженного атомными ракетами, или мы захвачены своей убежденностью в том, что русские всерьез стремятся к мировому господству, и не можем поверить в их искренность? Или дело в нашей боязни не справиться с экономическими последствиями разоружения для нашей политической и хозяйственной системы? Или, быть может, причина кроется в том, что армия, противодействующая разоружению, набрала уже такую силу, что может противодействовать всем попыткам разоружения?[225]

Поскольку речь идет о вопросе жизни и смерти для Соединенных Штатов и всего остального мира, постольку представляется очень важным исследовать не только пороки и недостатки позиции России, но и причины, по которым мы отказываемся серьезно рассматривать возможность полного разоружения.