Да победит разум - Эрих Фромм (2021)

Большинство жителей Восточной Германии живут в условиях нежелательного для них режима, и этот режим невыносим для всех, кто привержен идеалам политической свободы; решение примириться с продолжением коммунистического правления в Восточной Германии по-настоящему тяжко для тех, кто ценит свободу. (Это не так тяжело для тех, кто легко бы примирился и с антирусской диктатурой.) Но если взглянуть на проблему реалистично, то остается только один ответ: необходимо смириться с тем, что более важна цель избежать войны, чем «освободить» Восточную Германию. Ирония заключается в том, что на самом деле такой альтернативы не существует, так как реальный выбор – это выбор между коммунистической или полностью разрушенной Восточной Германией.

Идеологический аргумент зиждется на таких вопросах, как национальные чувства немцев, которые желают объединения. Разве не настало время для того, чтобы усомниться в шиболете[229] «германского национального единства»? Германское единство началось всего девяносто лет назад при Бисмарке, но даже Бисмарк намеренно оставил за пределами своего нового государства Австрию и предпочел не объединять всех немцев. С другой стороны, на требовании объединения всех немцев строились агрессивные устремления Гитлера. Если так необходимо объединить Восточную Германию с Западной, то почему бы не включить в состав единого государства еще и Австрию, Тироль, Судеты, Эльзас, Силезию, Восточную Пруссию? Разве не следуем мы при этом тем же курсом, каким следовали Англия и Франция с 1933 по 1938 год, когда они согласились с требованием Гитлера включить все немецкоязычные народы в состав одного государства, отказываясь понимать, что эти националистические требования были лишь идеологической подготовкой к агрессивной войне?

Западногерманское правительство отлично понимает, что объединение Германии невозможно без войны. Но оно продолжает выдвигать это требование, пользуясь им для поддержания националистических настроений и препятствуя политическому взаимопониманию между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Из-за того, что мы одержимы идеей русской угрозы и, таким образом, идеей необходимости усиления Германии, мы склонны поддерживать германскую политику, которая в долгосрочной перспективе делает политическое урегулирование с Россией невозможным, а следовательно, ставит под сомнение и возможность сохранения мира.

Мы должны постараться освободиться от чисто идеологических клише. Если «отдельное государство [Восточная Германия] выступает против германского национального „чувства“[230], то почему мы должны подстраиваться под это „национальное чувство“, тем более что оно в достаточной мере искусственно? Почему „мы не можем предать право германского народа на решение его собственной судьбы в не столь отдаленном будущем“?»[231] Из-за нашей одержимости мнимым стремлением русских к мировому господству (а может, из-за множества американо-германских финансовых интересов) мы принимаем требования Западной Германии и тем самым делаем невозможным урегулирование отношений с Россией. Некоторые говорят о том, что делать уступки Советскому Союзу – это то же самое, что повторять политику умиротворения Гитлера. Я же считаю, что если уж кому-то угодно проводить аналогию с политикой умиротворения нацистской Германии, то эта аналогия касается нашего нынешнего умиротворения Германии Аденауэра.