Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Взгляд Хенрика. У меня не хватало сил встретиться с ним глазами. Он смотрел на меня так, словно я – сумасшедшая, с которой он случайно столкнулся на улице. Разглядывал меня с нескрываемым отвращением. Между нами почти физически ощущалось облако ядовитого разочарования.

Инспектор криминальной полиции Оливия Лундквист задавала вопросы. Матс Хедин изучал меня, не шевельнув и бровью. Я была прикована к позорному столбу и не могла вырваться.

Да, я знаю Лину Ниеми.

Да, она ходила ко мне на терапию.

Да, утверждалось, что она пыталась покончить с собой, но это далеко не вся правда.

Нет, я не замечала у нее никаких суицидальных наклонностей.

Да, мне известно, что ее родители считают, будто я перешла границы и установила с ней слишком личные отношения. Это не так.

Да, я отдаю себе отчет в том, что они заявили на меня.

В инспекцию по здравоохранению, вам это тоже известно. Это ни для кого не секрет.

Да, я знаю Ульфа Рикардссона.

Да, он ходит ко мне на психотерапию.

Перехожу ли я на личности с моими пациентами? Все, кто работает в данной профессии, так или иначе затрагивают личный план. Но не так, как это звучит из ваших уст.

Вовсе нет, это неправда. Я к нему не прикасалась.

Я не кричала на него. Возможно, я повысила голос.

Он чувствовал угрозу? Чисто физическую угрозу?

Мои коллеги? Когда?

Нет, сегодня я взяла свободный день.

Нет, я забыла об этом сообщить.

Все верно. Изабелла Карлссон – моя пациентка.

Она участвует в групповой терапии в моей консультации.

Я еще не перестала общаться с нею. Пока нет.

Нет, я знаю, что она моя дочь. Послушайте, я…

Вы не могли бы, по крайней мере, дослушать меня?

Я кидаю взгляд на Хенрика, ища поддержки. Он встает и становится к окну, смотрит в сад. Я закрываю глаза.

Вдох. Выдох.

Да, я была в Веллингбю.

Возле дома, где она живет, возможно.

Не понимаю. Что вы имеете в виду?

И в Бурленге я тоже побывала.

На участок я не заходила. Соседи лгут. Все это ложь.

Вовсе нет. Я сидела в машине.

Мне известно, что она учится в Королевском техническом институте.

Один раз.

Я звонила Изабелле несколько раз.

Да, я оставляла сообщения.

Точно не помню, что я говорила.

На наших сессиях я не вела себя непрофессионально.

Нет, я такого не делала.

Встречаться со мной вне сессии групповой терапии? Это было всего лишь мое предложение. В рамках терапии в целом.

Хенрик оборачивается к инспектору Оливии Лундквист. Он по-прежнему ни разу не взглянул на меня.

– Стало быть, речь идет о нынешнем пациенте, который обвиняет мою жену в преследованиях и еще бог весть в чем? – спросил он.

– Да, – ответила Оливия Лундквист. – Вместе с родителями Лины. Велик риск, что Стелла лишится права иметь практику. На нее уже ранее подано заявление в инспекцию, а теперь еще и в полицию. Ситуация для нее весьма неприятная.

Оливия Лундквист требовательно смотрела на меня – с той серьезностью, которая еще раз подчеркивала, насколько серьезно положение дел.

Меня уже осудили без суда и следствия.

– Что будет теперь? – спросил Хенрик.

Оливия Лундквист рассказала о допросах, о предварительном следствии, о том, что прокурор будет принимать решение о возбуждении уголовного дела.

В доме было тихо. Хенрик уехал почти сразу же за полицейскими. Он тоже задавал мне вопросы.

Какого черта я продолжаю что-то от него скрывать? Как я могу раз за разом лгать ему прямо в лицо? Что заставляет меня так поступать? Каковы мои мотивы?

Я ответила, что все это – сплошное недоразумение. Сказала, что никого не желала всему этому подвергать – особенно его.