Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Тогда Хенрик осведомился, как это может быть недоразумением. Ведь я сама признала, что преследовала Изабеллу, звонила ей и продолжаю общаться с ней. Вопреки тому, что я говорила ему. Так я по-прежнему думаю, что она – Алиса? Кроме того, я не была сегодня на работе, хотя сказала, что была. Чем я занималась весь день?

Дело в том, что я была у памятного камня Алисы.

А Бурленге? Что заставило меня поехать туда? Может быть, есть что-то еще, о чем он не знает? Я выдавливаю из себя, что в те выходные, когда они с Эмилем ездили в Нючёпинг, я была не дома, а ездила на базу отдыха «Страндгорден».

Еще одна ложь.

Хенрик набросил плащ и вышел, хлопнув дверью. Я услышала, как он завел машину и унесся прочь.

Я лежала на диване. Потом села и посмотрела в окно.

В саду кто-то стоял. Человек в бесформенном плаще с капюшоном, натянутым на лицо. Я не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть.

Мы смотрели друг на друга.

Я закрыла глаза.

Когда я открыла их, никого не было.

Это кусок брезента, оторванный ветром и застрявший в ветвях дерева.

Медленно поднявшись, я подошла к окну. Оглядела сад, внимательно рассмотрела каждую деталь.

У меня начались галлюцинации? Я вижу то, чего нет, что существует только в моем искаженном сознании.

Что еще я себе вообразила?

Алису?

Эта мысль невыносима.

Я пошла в кухню.

Открыла бутылку вина.

Сделала глоток прямо из горлышка.

Стелла

Я проснулась на диване с головной болью. Бутылка из-под вина исчезла. Хенрик убрался за мной. Вероятно, чтобы Эмиль не увидел, как все плохо. Часы на мобильном показывали четверть десятого. Я увидела сообщение от Хенрика, пришедшее около восьми: «Позвони мне, когда проснешься».

Некоторое время спустя: «Оставайся дома, обещай мне. Мне нужно сделать одно дело на работе. Приеду как только смогу, тогда поговорим».

Никакого «люблю», «обнимаю» или «целую». И никакого «все будет хорошо».

Более всего мне хотелось бы услышать от него, что все будет хорошо. Если он в это верит, то и я, возможно, поверю.

Я задумалась о событиях вчерашнего дня и последних недель. Многое я могла бы сделать по-другому. Я могла бы вообще поступить по-другому.

Безумием было продолжать оставаться психотерапевтом Изабеллы. Это грубая ошибка. Мои коллеги, мои пациенты – все утратили доверие ко мне. Я утратила способность держать дистанцию, подходить к делу профессионально.

Я больше не психотерапевт.

Мне самой пора к психотерапевту.

Я уже сама пациент.

Изабелла отменила наши последние встречи. И я ее понимаю. Я преследовала ее, я следила за своей пациенткой.

Даниэль категорически не желает больше иметь со мной дела.

Да и мой муж. Как он смотрел на меня вчера – словно я ему чужая. Но я понимаю его. Я стала чужаком. Даже для самой себя.

Хенрик отдалился от меня, он холоден и неприступен. И во всем этом виновата я сама. Он считает, что я совершенно сумасшедшая, что я психически больна.

Почему я не рассказала ему все? Почему не могла быть с ним откровенной?

Потому что я боюсь.

Страх, живущий в моей душе более двадцати лет, разрушил мне жизнь.

Я боюсь сама себя, я больна.

Боюсь, что Хенрику будет лучше без меня, и Эмилю тоже.

Я парализована страхом. И это отталкивает.

Страх как дурное предсказание – сбывается то, чего я больше всего боюсь.

Мне никогда не узнать, что случилось с Алисой. Мы больше не увидимся, у нас не будет шансов поближе узнать друг друга.

Часы показывали начало одиннадцатого, когда Хенрик позвонил мне. Я не ответила. С апатией смотрела на телефон. Он отключился. Потом зазвонил снова. Я снова не ответила. В глубине души я осознавала, что не смогу избегать его до бесконечности. Я села на диване. Меня затошнило, и я побежала в туалет. Я кашляла, всхлипывала, склонившись над унитазом, но ничего не произошло. Я вернулась на диван.