Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

У меня не было ни малейшего представления о том, сколько времени заняла у нас эта часть пути. Казалось, мы шли уже долгие часы. Но вот мы наконец миновали всю дугу залива, и перед нами оказалась высокая, как собор, скала, она поднималась из моря, прямо из глубокой воды, глухо плещущейся у ее основания и пенящейся среди упавших с нее валунов узенького штормового пляжа, единственного огибающего ее пути. Мы пробирались мимо этого мыса при дневном свете, сможем ли сделать это в темноте?

Надо было. Но даже в виде упражнения я никому не посоветую с милю или около этого глубокой ночью тащить чемоданы по песку и по гальке, а потом медленно пробираться по узкой тропке, где каждый неверный шаг означает погружение на пару саженей в море, которое, несмотря на свое спокойствие, зазубрено клыками скал, как челюсти акулы.

Я оглянулась, когда дошла до мыса. Последний лучик света из деревни исчез; залив, который мы только что обошли берегом, казался темным провалом.

– В море… огни. Повсюду, – сказала Фрэнсис и затаила дыхание.

Я обернулась и с изумлением увидела, что темнота кишит крохотными огоньками. Потом поняла, что это.

– Рыбаки ловят на свет, – объяснила я ей. – Они далеко отсюда. Я видела, как они выходили в море. Наверное, мы были слишком низко, чтобы увидеть их от залива. Ну как ты, справишься? Только пока не надо светить фонариком.

– Буду стараться, – бодро сказала она, – собственно, я вижу вполне прилично. У меня теперь прорезалось ночное зрение.

Второй залив был поменьше, всего лишь бухта с песчаным берегом. Песок – красивый, светлый, плотный – был хорошо виден во мраке и позволял двигаться без опаски. Здесь мы даже выиграли время и минут за десять дошли до второго мыса, где тоже продвигались довольно быстро. А по штормовому пляжу, который вздымался у оконечности мыса, как пена у носа корабля, была протоптана хорошо заметная тропка. Я осторожно обогнула скалистый выступ мыса, ступила на твердый песок дельфиньего залива и обернулась: Фрэнсис четкой тенью осторожно пробиралась по тропке вниз, где ее ждала я.

– Порядок?

– Да. – Она тяжело дышала. – Это и есть залив?

– Да. В него далеко вдается скалистая коса. Нам надо по ней добраться до глубокой воды. Теперь, слава богу, можно пользоваться фонариком. Вот. – Я сунула фонарик ей в руку. – Пусть он лучше будет у тебя. Дай мне твой чемодан.

– Не надо. Я сама…

– Не дури, здесь недалеко, а мой – нетяжелый. Здесь непросто пройти… лагуны среди скал и прочие сюрпризы… так что кто-то из нас должен идти налегке и освещать дорогу. Вот, возьми мой рюкзак. Я пойду за тобой.

Она с неохотой протянула мне свой чемодан, взяла рюкзак и включила фонарик. Луч света был необычайно ярок после кромешной тьмы, он так высвечивал песок и скалы, что на мгновение потерялось ощущение расстояния и пропорций.

По крайней мере, так мне казалось, и думаю, что то же самое испытала и Фрэнсис, потому что, едва сделав несколько шагов, она вдруг громко вскрикнула от боли, пошатнулась и как подстреленная рухнула на песок. Фонарик у нее выпал, раздался зловещий прощальный звук бьющегося стекла; темнота укутала нас, как одеялом.

Я бросила чемоданы и через мгновение уже была внизу рядом с ней.

– Фрэнсис! Что такое? Что случилось?

За последние три дня моя нервная система испытала такие непомерные нагрузки, что в первый момент я поймала себя на мысли, что найду ее мертвой.

Но она была вполне живой и вовсю бранилась:

– Проклятая нога! Ты когда-нибудь встречала такую дуру, а ведь и фонарик был! Эта штуковина разбилась?

– Боюсь, что да. А твоя нога?..