Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Одеяла сохранились почти сухими, потому что я, вставая с кровати, невольно отбросила их в сторону. Я сняла простыни, осторожно положила их на сухой конец скамьи возле окна, а затем еще осторожнее перевернула матрас. Он был туго набит конским волосом и недавно обтянут свежим чехлом из небеленого хлопка. Оставалось только надеяться, что он успеет прослужить мне остаток ночи, прежде чем влага проникнет насквозь. Я отбросила мокрую простыню, прикрыла матрас сухими одеялами, поставила лампу и легла прямо в одежде, надеясь хоть немного вздремнуть до утра.

Но уснуть было нелегко. Размеренный стук капель по голому мраморному полу прямо у меня над ухом отдавался в гулкой комнате, как барабанный бой. Я терпела минут десять, потом поняла, что не усну, если не найду способ прекратить его. Я еще раз встала с постели, пошарила вокруг, нашла мокрую скомканную простыню и положила ее на пол, туда, куда падали капли. В наступившей блаженной тишине мое внимание привлек новый звук, доносившийся снаружи. Я села и прислушалась.

Гончие псы – вестники смерти – наконец умолкли. В саду раздавалось громкое птичье пение. Переливчатые трели, отражаясь от воды и близко расположенных стен, наполняли сад чарующей музыкой. К первому певцу присоединился другой. Затем вступил третий, и в омытом свежестью воздухе разлились водопады дивных звуков.

Я отодвинула засов на двери и босиком вышла в аркаду.

Поверхность озера тускло мерцала. Она была светлее, чем отраженный в ней свет звезд. Легкое дуновение ветерка стряхивало с мокрых веток кустарников повисшие на них капли дождя. Соловьиная песня, наполнявшая сад, доносилась из самой гущи переплетенных ветвей и блестящих мокрых листьев ползучих растений, обвивших стены.

Из-под западной аркады выпорхнули из гнезда два голубя и, всплеснув крыльями у меня над головой, исчезли в черной вышине. В темноте под арками что-то двигалось – чья-то смутная тень. Вдоль аркады шел человек. Он ступал очень тихо, и сквозь пение птиц и шелест листьев я не слышала звука его шагов. Но это не был араб в белой рубахе. Скорее всего, это Джон Летман. Наверно, вышел посмотреть, как я пережила грозу.

Я подождала еще несколько секунд, но человек не приближался, и больше я его не видела. Сад был неподвижен и тих, если не считать пения соловьев.

Меня пробрала дрожь. Пяти минут ночной музыки оказалось более чем достаточно. Я вернулась в комнату, раздраженно закрыла дверь, чтобы не слышать соловьиного пения, и без сил свалилась на постель.

Меня разбудили яркий солнечный свет и стук в дверь. За дверью стояла Халида. Она принесла мне завтрак: тарелку тонких пресных лепешек, сливочный сыр, неизменный абрикосовый джем и большой кофейник. Девушка выглядела усталой, но все-таки бросала на меня искоса угрюмые взгляды. Однако она воздержалась от комментариев по поводу беспорядка в комнате, мокрой простыни на полу и даже кровати, отодвинутой на четыре фута от стены. Я поблагодарила ее за завтрак и пробормотала что-то насчет ужасной ночи, но она в ответ лишь угрюмо кивнула и вышла.

В остальном, если не считать Халиды, утро было веселым и радостным. Солнечный свет, проникая через голубые и янтарно-желтые стеклянные купола на крыше, заливал алебастровые ванны и светлые мраморные стены в хаммаме причудливым, точно под водой, трепетным светом. Вода, холодная как лед, тонкой струйкой вытекала из пасти дельфина и наливалась в серебряную раковину. Я умылась, вернулась в спальню и оделась, потом отнесла поднос с завтраком на залитый ярким солнцем край бассейна.