Узел - Оксана Сергеева (2020)

— Боже, ты наш спаситель. Мы весь вечер слезы льем из-за этой куклы. Я даже пообещала купить новую.

— Купить новую все равно придется, раз пообещала. Как дела?

Макс, услышав вопрос отца, быстро исчезает в своей комнате.

— Я тебя поздравляю.

— С чем?

— Во-первых, тебя признали папкой. Во-вторых, твой сынок матерится, как сапожник.

— Прям уж как сапожник, — усмехается Никита.

Я коротко посвящаю нашего папу в подробности эпопеи с Гошей и психологом, но внезапно наш тихий разговор прерывается громким криком.

— Ты все-таки его выбросила! — с диким воплем вылетает Максим из комнаты.

— Кого?

— Моего монстра!

— Я его не трогала. — Теперь только понимаю, о чем он толкует.

Я сказала, что если Макс не наведет порядок, то я сделаю это сама, но тогда не исключено, что в мусор полетит что-то нужное. Вся комната завалена «Лего». Отличное увлечение, но мелкие детали валяются и на столе, и под столом, и даже в кровати под подушкой.

— Ты мне сама сказала, что все выбросишь!

— Сказала, но ничего не трогала. Мы же договорились, что ты сам с этим разберешься.

— Я же просил! Моя мама никогда бы так не сделала! — зло бросает он, а я ошеломленно замолкаю, не зная, что ответить.

Никита молча уводит мальчишку в детскую. Макс плачет, уверенный, что игрушку выбросили, папа ходит по квартире, заглядывая во все углы. Через несколько минут все выглядит так, словно мы снова затеяли ремонт. Даже мебель отодвинута от стен. Мы перетряхиваем все вещи и, ничего не найдя, решаем поставить все по местам.

— Макс! — Аринка замирает на пороге, пряча руку за спиной. — Ты дурак! На свое чудовище! Это у тебя чудовище, а моя кукла красивая! — кричит она, кидает на пол монстрика, и упавшая игрушка разлетается на отдельные детальки.

— Вот и нашелся монстр, — вздыхаю я.

Никита интересуется ужином. Обещая разогреть, иду на кухню, оставляя отца и сына наедине.

— Не плачь, — шепчет Ариша и берет меня за руку.

Я не плачу. Но откуда она знает, что мне хочется разреветься?

— Это ты взяла его игрушку? Зачем?

Ариша медлит, не решаясь признаваться, но все-таки говорит:

— Хотела, чтобы он тоже поплакал и не обзывался на мою куклу.

— Вот видишь. Ты хотела насолить ему, а поругал он меня.

— Я ничего не солила.

— Так говорят. Насолить. Сделать плохо.

Малышка мотает головой:

— Я не хотела, чтобы он ругался на тебя.

— Я знаю. Просто, когда следующий раз ты захочешь проучить брата, сначала посоветуйся со мной. А сейчас иди играй. И больше не бери его вещи без спроса.

Ариша снова кивает головой и уходит к себе.

Разогретый ужин снова остыл, а Никиты все нет. Беседует с Максом. Не знаю уж, даст ли это свои плоды, у меня в голове вообще нет мыслей, не могу прийти в себя после его слов. Значит, я ему не мама. Возможно, он никогда меня не примет. Он помнит свою родную мать, и она для него единственная.

Стоя в раздумьях у окна и вытирая слезы, которые все-таки прорвались сквозь мое железобетонное самообладание, вдруг четко ощущаю чье-то присутствие. Оборачиваюсь, думая, что это Никита, но вижу Макса.

— Прости, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, — наконец говорит он.

— Я не обижаюсь. Я немного расстроена, но не обижаюсь. — Крепко обнимаю его, и Макс, босой, уже одетый в пижаму, ответно прижимается ко мне, задерживаясь в объятиях чуть дольше, чем обычно.

Может, я ему не настоящая мама. Но настоящая мать именно так бы и сделала, хотя, признаться, мне требуется немало сил, чтобы сказать то, что я сказала и сделать то, что я сделала. Именно это значит — быть мамой. Когда нет сил или настроения, делать и говорить то, что нужно, а не то что хочется.