Город чудес - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Ты кого-то убил? — потрясенно спрашивает Тати.

— Да, — говорит он.

— В самом деле?

— Да.

Она смотрит на дрейлинга, пока тот заканчивает собирать затвор «Камаля», что занимает некоторое время.

— Ты этого стыдишься? — спрашивает она.

— Я… не знаю. — Он кладет затвор в сторону и смотрит на нее. — Отчасти.

Она встречает его взгляд, потом смотрит вниз, на доски крыльца, дыша все чаще и чаще.

— Надеюсь, ему было больно. Тому, кого ты убил.

Сигруд хмурится и отворачивается.

— Что? — говорит Тати. — Разве это неправильно, хотеть такого?

— Наверное, нет. Будь я на твоем месте, хотел бы того же.

— Тогда в чем дело?

Дрейлинг вспоминает, как Шара однажды сказала ему: «Насилие — часть нашего ремесла, да. Это один инструмент из многих. Но насилие — это инструмент, который после одного-единственного использования будет умолять тебя применить его снова и снова. И вскоре ты обнаружишь, что используешь его против того, кто этого не заслужил».

В мгновение ока он вспоминает ее: девушку-солдата из форта Тинадеши, не старше Тати. Он вспоминает ее распахнутые от ужаса глаза и то, как вспарывал ей живот, ослепленный яростью…

Он возвращается к винташу.

— Не следует искать в этом мире уродство. Его здесь предостаточно. Ты найдешь его довольно скоро, или оно найдет тебя.

Тати некоторое время молчит. Затем она говорит:

— Но постой… если ты убил его… если ты уже убил человека, который убил маму… — Она подается вперед. — Тогда я могу вернуться домой? Все кончено?

— Будь оно так, — говорит Сигруд, — по-твоему, я бы тебе об этом не сказал?

— Но кто остался? Кто еще может…

— Я убил убийцу, — поясняет он. — Но тот действовал не в одиночку. Мы должны быть осторожны.

— Как долго?

— Пока есть необходимость быть осторожными.

— Боги, — вздыхает Тати. — Ты разве не понимаешь, как мне тяжело? Это… это возмутительно, что ты, мама и тетушка таскаете меня туда-сюда, словно проклятого мула! — Она поглядывает на него, произнося ругательство — похоже, не уверена, что ей позволено так выражаться. — Сперва мама бросает меня тут, где нет даже нормального туалета, потом умирает, и тетушка запрещает мне покидать дом! Это словно чистилище, но я даже не понимаю, чего жду, потому что никто мне ничего не говорит!

Сигруд заканчивает собирать «Камаль».

— Ты когда-нибудь стреляла?

— Что?

— Огнестрельное оружие. Тебе доводилось им пользоваться?

— Э-э… нет.

Он проверяет затвор, убеждаясь, что тот скользит правильно.

— Хочешь попробовать?

Она изумленно таращится.

— Что? Стрелять из этого?!

— Это хорошее оружие, — говорит Сигруд и кладет винташ на колени. — Уж я-то знаю.

— Не думаю, что мама или тетушка могли бы это одобри…

— Их тут нет, — говорит дрейлинг. — Но есть я.

Она долго смотрит на «Камаль». Он чувствует ее волнение.

— Я такого раньше никогда не делала, — произносит Тати.

— Тогда идем. — Сигруд встает. — Я тебе помогу.

* * *

Сначала он заставляет ее десять минут стрелять без патронов. Она изумлена тяжестью винташа, что заставляет Сигруда усомниться в выборе оружия, но Тати, прочитав его чувства по лицу, настаивает, что у нее все получится.

Он велит ей целиться в строй жестяных банок на заборе; учит ощущать вес винташа и распределять по рукам и плечам.

— Крепко прижимай к плечу, — говорит он. — Будет отдача. Скорее всего, сильная.

Он наблюдает за ней, за этой бледной, тощей девушкой, которая вцепилась в винташ и нервно моргает, глядя в прицел. Она нажимает на спусковой крючок и каждый раз вздрагивает от его щелчка.