Город чудес - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Это что… что вообще такое? — спрашивает она.

— Прогресс, — отвечает Сигруд.

* * *

Несмотря ни на что, той ночью Сигруд долго не может заснуть.

Он все еще чувствует ее объятия, ее слезы на своем плече. Маленькая, испуганная девочка, которая отчаянно нуждается в его помощи.

Он вспоминает Сигню, и Шару, и всех товарищей и соратников, которых потерял. Он не сомневается, что то же самое может случиться с Тати, с Ивонной, с Мулагеш. Кажется, печаль следует за ним, как туман.

Он вспоминает, как смеялся во тьме Ноков, когда Сигруд поклялся, что Тати не может быть божественной: «Я почти верю тебе, когда ты это говоришь».

Он вспоминает, как Тати нахмурилась и сказала: «Они ходили в обычную школу. Я нет. Мама нанимает для меня учителей. То есть нанимала».

Сигруд сидит на краю кровати и трет лицо.

Маленькая Татьяна Комайд, выросшая в неволе, вдали от своей естественной среды, в изоляции и карантине от общественной жизни.

«Шара должна была знать, — думает он. — Она должна была знать, что такое Тати». У него начинает вырисовываться ужасная идея: «Возможно, Шара не держала Тати при себе. Возможно, она держала ее поближе к черному свинцу — единственной вещи, которая способна убить Божество…»

Он содрогается. Это не может быть правдой, не может — и все тут. Сегодня эта девочка казалась ужасно похожей на человека: испуганной и юной, но сильной. Ашара Комайд не могла замыслить убийство такого существа, которое называла своей приемной дочерью.

Он опять вспоминает, что сказала Шара двадцать лет назад в пригороде Жугостана: «Наша работа требует от нас делать ужасный выбор. И мы его сделаем».

Сигруд зажмуривается. Он всеми возможными способами пытается успокоить гул сомнений в своем разуме. Пытается заползти обратно в скорбь, в свой холодный гнев, окутать себя эмоциями, которые вели его сквозь бо́льшую часть жизни и как будто дали ему право делать много вещей, которые он делать не хотел.

«Я должен найти „Салим“. Я должен выяснить, что такое Ноков и как он действует. Я должен это узнать, и побыстрее».

* * *

Проходит день, за ним еще один. Сигруд и Тати ежедневно практикуются на пустыре, теперь уделяя особое внимание пистолетам. Иногда Ивонна помогает («Он учит тебя стрелять как трехсотфунтовый мужик, — ворчит она как-то раз, — так что давай я лучше покажу, как все делают люди меньших габаритов, прежде чем ты себе что-нибудь вывихнешь»), но ей приходится постоянно ездить в город в ожидании телеграммы, так что чаще они с Тати оказываются наедине.

Дрейлинг чувствует, как она с ним сближается, желает его одобрения, заботы, внимания. Он дает ей нужное — самую малость, чтобы протянуть еще один день.

Сигруд понимает, что прибегает к тому, чему его учили: он ведет себя как дрессировщик, которому достался капризный зверь. Он ненавидит себя за это.

Он знает, что сделал правильный выбор. Но еще он понимает, что боится с кем-то сблизиться — и снова понести утрату. Он не может избавиться от ощущения, что ему судьбой предначертано сеять в этом мире смерть, причем такую, что чаще поражает невинных, а не нечестивых. Впрочем, наверное, это малодушная жалость к самому себе.

«Я профессионал, — думает он, наблюдая, как Тати чистит револьвер, — или трус?»

В тот день Ивонна, вернувшись из города, выпрыгивает из машины и даже не снимает шоферские очки. Она тыкает в Сигруда пальцем и рявкает:

— Ты. Внутрь. Сейчас же.

Сигруд встает, слегка кивая Тати, чтобы та поняла: все в порядке. Потом следует за Ивонной в дом.

— Старушка Мулагеш наконец-то дала о себе знать, — говорит Ивонна чуть-чуть насмешливо. Она сует руку в карман жакета, достает телеграмму и швыряет ему. — Хотя я понятия не имею, что это значит.

Сигруд открывает телеграмму. Она очень короткая и простая.

SQ QG6596 ТОЧКА

ПОСЛЕДНИЙ ИЗВЕСТНЫЙ АКТИВНЫЙ КВАДРАТ ТОЧКА

УКАЗАН КАК ДЕЙСТВУЮЩИЙ В 1718 ТОЧКА