Мертвая хватка - Дженнифер Роу (2018)

А потом Уэнди словно проснулась. В то время она уже встречалась с Роджером Лейдлоу. Познакомилась с ним во время игры в теннис у школьной подруги. Роджер был массивным, неуклюжим, предсказуемым, взрослым, добрым, надежным, одиноким. Они вместе сходили в кино, несколько раз поужинали в ресторане. Подруга сгорала от нетерпения. Сводничество всегда было ее любимым занятием. Роджер сделал Уэнди предложение. Она согласилась и вышла за него замуж, с удовольствием приняв всплеск интереса, неизменно сопровождающий подобные события. После свадьбы быстро, с благодарностью и с чувством долгожданной справедливости, которое никогда не пыталась анализировать, вступила в новую жизнь, настолько же отличавшуюся от прежнего существования, насколько тихий пруд в саду Роджера отличался от непредсказуемого океана Макса.

А потом, после нескольких лет все возраставшей взаимной зависимости, лишь изредка нарушавшейся едва заметными вспышками раздражения, Уэнди потеряла и Роджера тоже. Она помнила чувства, испытанные ею после рокового инфаркта. Обида и гнев – сейчас это казалось странным. Обиделась и рассердилась на мужа за то, что бросил ее, оставил стареть в одиночестве и ушел к первой жене, Линнет. Роджер верил в жизнь после смерти.

Возможно, сейчас, рядом со своей Линнет, он уже и не вспоминает про Уэнди. Она посмотрела в пространство, пытаясь его представить, и вдруг испугалась, осознав, что не может мысленно восстановить лицо. Столько лет прожили вместе, а в памяти остался лишь неясный, расплывчатый образ. Точно целый кусок жизни погрузился в небытие. Будто краткий поворот в маршрутах каждого оказался легкой интерлюдией, не повлиял на основной путь, а потому с легкостью забылся.

Уэнди взяла еще одно печенье, но, вместо того чтобы съесть, посмотрела на него, положила обратно в банку, плотно закрыла крышку и, отодвинув банку подальше, в панике вцепилась в край консоли. Где же ее место? В чем заключается жизнь? Она оглядела кухню. Чистое светлое пространство, аккуратно развешанные на крючках блестящие кастрюли и сковородки – все это настоящее. А что еще? Уэнди убрала ладони с консоли и, крепко сжав кулаки, тряхнула головой. Нельзя об этом думать. Это чужие, посторонние мысли, и ничего хорошего они не принесут. Она всегда старалась замечать только светлые стороны жизни. Какой смысл заглядывать в темные глубины, если там нет ничего, кроме несчастья и растерянности?

В этом Уэнди видела порок картин Бервин. Они вгоняли в тоску. Как папин портрет. Конечно, там он очень на себя похож. Бервин отлично рисует, ничего не скажешь. Большой талант. Но зачем было делать папу худым, странным и… уродливым? Он так обаятельно улыбается, особенно на фотографиях. Почему же не изобразить его таким? Для чего показывать, что носки сползли? Разве трудно попросить подтянуть? Зачем придавать глазам выражение, от которого становится неловко и грустно? Папа никогда не был грустным.

Уэнди печально вздохнула. Странно, что неоконченный портрет Мэй обещал стать вполне приятным: может, потому, что Бервин работала по просьбе папы и для него, а не по собственному желанию? Оставаясь безразличной, нетрудно создать симпатичную картинку. Берди собирается писать портрет Изы. На месте Изы Уэнди ни за что бы не согласилась. Можно представить, что это будет за портрет!

– Уэнди!

Она вздрогнула. По лестнице никто не спускался, однако в кухне неожиданно появился Дуглас.

– Ты в порядке?

– Да, просто немного задумалась.

Уэнди улыбнулась, Дуглас улыбнулся в ответ, и сгустившиеся над головой тучи мгновенно рассеялись. Каникулы пошли брату на пользу: сейчас он выглядел намного счастливее, чем сразу после приезда. Хотелось верить, что поиски работы продвигались успешно. Если бы теперь, когда отношения с папой немного наладились, Дуглас обосновался здесь, в Сиднее… В ее сердце робко затеплилась надежда.

– Можно еще раз взять твою машину, сестричка? Прости, но пешком далеко не уйдешь. Как только освоюсь, куплю свою.