Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

Я помню, как в тот вечер оплакивала тебя, Лена. Ту женщину, чьи ботинки теперь носила. Несчастную женщину из хижины, которая жила здесь до меня. Которая, как я понимала, была теперь мертва. Памм! С таким звуком разбивается череп. Твои ботинки стали для меня самым убедительным предупреждением. И все же я с самого начала знала, что не буду участвовать в его безумной, извращенной игре. Я должна была собраться с силами, оправиться от побоев и найти способ выбраться оттуда. Он или я. Кто-то один – вероятно, уже в тот первый вечер я сознавала неизбежность такого конца.

Я уже знала, где выход. Это была деревянная дверь с двумя замками. Когда он двигался, у него в кармане что-то позвякивало. Из этого следовало, что он постоянно носил при себе ключи. Дверь располагалась слева, в нескольких метрах от дивана. Там не было коридора или отдельной прихожей – сразу за дверью открывалась эта комната, совмещавшая в себе гостиную и кухню. По другую сторону, за дверным проемом, угадывался коридор, вероятно, ведший к спальням и в кладовую, где я впервые очнулась. Я предполагала также, что где-то была ванная или хотя бы туалет. С одной стороны, я не могла дождаться, когда он покажет мне остальные комнаты, и я смогла бы лучше сориентироваться и увидеть другие возможности выбраться. С другой стороны, я догадывалась, что последует, когда он завершит вечер и мы отправимся в кровать. Какое-то мгновение я даже питала дурацкую надежду, что он просто отведет меня в кладовую и на ночь снова привяжет к раковине.

Окна как возможный путь к бегству пришлось сразу исключить – по крайней мере, в гостиной. Оконные проемы были закрыты изоляционными плитами. Он сам решал, когда ночь сменит день и наоборот. Как Господь. Сама эта мысль отдавала желчью. Я украдкой сосчитала шурупы; на каждом окне их оказалось не меньше четырнадцати. Вывернуть их без подходящего инструмента не представлялось возможным.

Дверь по левую руку. Других возможностей я пока не видела. Куда бы она ни вела, главное – прочь оттуда. Я должна была добраться до ключей. Или убить его. Но для этого требовалось хоть какое-то подобие оружия. Взгляд скользнул по гостиной, метнулся к обеденной зоне. Четыре массивных стула вокруг стола – ножки прикручены к доскам пола. Стену за обеденной зоной занимала мини-кухня. На рабочей поверхности ничего не было, и замки, замки – на каждом, будь они прокляты, шкафчике. Я подумала о выдвижных ящиках, представила, как достаю нож, настолько острый, что без труда разрезает все, даже мясо. Вместе с тем я уже догадывалась, что ящики пусты.

И невольно вздохнула.

– Ты устала, Лена? Может, хочешь в постель?

Я вздрогнула.

– Нет-нет, всё в порядке, спасибо.

Он снял тяжелую руку с моего плеча и взглянул на часы. Я покосилась на циферблат. Чуть за половину восьмого.

– Дети, мама права. Уже поздно, пора в кровать.

Дети запротестовали.

– Без возражений! Вы должны слушать, что говорит вам мама!

Девочка повернула голову и наградила меня хмурым взглядом.

– Пусть еще немного посидят, – предложила я осторожно.

– Нет, уже поздно. – Он встал с дивана и жестом погнал детей. – Чистить зубы, марш!

Те послушно поднялись.

– А можно Фройляйн Тинки поспит сегодня со мной, папа? – спросила девочка.

– Нет, она останется в гостиной, иначе вы опять не будете спать всю ночь. – И, повернувшись ко мне: – Ты идешь?

Мне кое-как удалось подняться, удержать в вертикальном положении свое побитое тело. Твой муж придержал меня за руку, и я неровным шагом последовала за детьми. Мы вышли из гостиной и двинулись по узкому коридору.

Запертая дверь по правую руку. Дети встали перед ней. Он потеснил меня, протянул руку к перемычке и нашарил ключ. Отпер замок. Дети прошмыгнули внутрь. Он повернулся ко мне, с ухмылкой опустил ключ в карман и указал на дверь.