– Честно говоря, я все еще не понимаю, к чему вы клоните, герр Гизнер.

Тот наклоняется, чтобы затушить сигарету о землю.

– Очевидно, Ханна не относится ни к одной из этих категорий, что лишь усложняет дело. – Когда он выпрямляется, я замечаю странное выражение на его лице. – Вы же заметили, до чего она любознательна? – Он хмурит лоб и пристально смотрит на меня. – К примеру, она запросто объяснила, как работает мигалка полицейской машины. Но когда я спрашиваю имя ее отца, то слышу в ответ лишь «папа» или вовсе молчание. Естественно, меня удивляет, как такое возможно. Девочка, которая на любой вопрос пытается найти ответ? Неужели ее не удивило, почему вдруг вместо Лены в хижине появилась фрау Грасс? Выходит, она просто приняла исчезновение мамы как должное?

– Так, стоп. – Я раздраженно взмахиваю рукой. – Не думаете же вы, что Ханна сознательно что-то скрывает? – У меня вырывается смешок. – Это называется травмой, герр Гизнер. Как знать, что вытворял этот маньяк, если Ханна осмеливалась задавать лишние вопросы?

Гизнер опускает взгляд и начинает шаркать по гравию носком ботинка.

– Но теперь-то маньяк мертв, – произносит он через некоторое время и заглядывает мне прямо в глаза. – За прошедшие две недели я девять раз беседовал с Ханной. Девять раз, герр Бек. – Он пожимает плечами. – Зато теперь мне известно, какая высота у Эйфелевой башни, которую они якобы посещали с мамой. Триста двадцать метров.

– Триста двадцать четыре, – поправляю я, начиная нервно ерзать. Совсем неудобно сидеть на жесткой скамейке. – При всем уважении, герр Гизнер, полагаю, ни мне, ни вам не понять, что происходит с психикой в подобных экстремальных обстоятельствах. Но вы разыскали хижину, у вас есть тело, ДНК-тесты, которыми вы так гордитесь… Так разберитесь в этом деле без помощи Ханны. Найдите тело моей дочери.

– Именно это мы и пытаемся сделать, герр Бек! И я уверен, что Ханна может здорово помочь нам в этом. Но похоже, ее что-то сдерживает. Что бы это могло быть, по-вашему?

– Почему бы вам не оставить мою внучку в покое и не допросить эту фрау Грасс? Вы хотите, чтобы я между делом допросил Ханну, так? Вам ведь необходимо извлечь пользу для расследования? Вы сказали, что не хотите оказывать на нее давления. Нет, это вы предоставляете мне! Я должен разобраться в этом деле за вас, так это называется.

– Боже правый, герр Бек, никто такого не говорил. Я лишь имел в виду, что если вы нашли подход к Ханне, то есть вероятность, что она откроется вам и расскажет некоторые подробности, которые помогут в расследовании.

– В расследовании, – повторяю я.

– Я лишь прошу вас о содействии. Вы хотите разыскать свою дочь, мы тоже.

– Раз уж вы просите о содействии – фрау Грасс лжет. Не благодарите.

– Вы можете сказать по этому поводу что-то конкретное? Что навело вас на эту мысль? Возможно, Ханна что-то говорила…

– Что навело? Простой здравый смысл, герр Гизнер! Вот похищенная женщина; вдруг она начинает играть в семью, строит из себя любящую жену и мать… – Гизнер раскрывает рот, чтобы прервать меня, но я вскидываю руку. – Да-да, по принуждению, я в курсе. И тем не менее она не пыталась выяснить, что там происходит? Выяснить, какая участь постигла женщину, которая была там до нее? Не попыталась заговорить с предполагаемым похитителем? И вы всерьез в это верите, герр Гизнер?

– Герр Бек, фрау Грасс – такая же жертва, как и ваша дочь.

– Но, в отличие от моей дочери, она выбралась оттуда живой.

– Я понимаю, вы озлоблены. Но не стоит вымещать злобы на фрау Грасс. Это нечестно, вам так не кажется?

Я вздыхаю.

– Кроме того, вы сами говорили, герр Бек, что ни мне, ни вам не понять, что происходит с психикой в подобных экстремальных обстоятельствах.