Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

А Йонатан? Должно быть, тоже где-то здесь. Возможно, как раз с веселой болтовней забегает за диван. Папа дома, и он рад этому. Папа разожжет огонь в печи, и в хижине станет тепло. Папа приготовит что-нибудь вкусненькое. Какое счастье, что папа снова дома…

В эту секунду твой муж начинает разворачиваться – слишком поздно. Раздается звук памм! – как будто арбуз уронили на пол. Издает ли он какой-то звук? Болезненный стон? А может, даже вскрикивает? Ничего не слышу, только кровь шумит у меня в ушах. И глухое, сокрушительное памм! Я нанесла удар, достаточно сильный, чтобы оглушить, и его тело оседает, словно марионетке подрезали нитки. Этого довольно, он лежит на полу, но я, кажется, не останавливаюсь. Я бью, снова, и снова, и снова, пока снежный шар не раскалывается о его голову. Однако мне и этого мало, и я продолжаю молотить его разбитым шаром; острые осколки рвут ему лицо. Кровь – наверное, она повсюду.

Я пячусь назад с орудием убийства в руке. В поле моего зрения попадают дети; вот они, застыли как вкопанные. Ханна стоит с неподвижным, пустым лицом. Йонатан перепуган. Слезы скатываются по щекам, рот беспомощно приоткрыт. Руки плетьми висят вдоль хрупкого туловища. Его глаза, его взгляд… Снежный шар был его подарком для меня, самым важным его поступком, его гордостью. И этим снежным шаром был убит отец. Он убил отца, потому что подарил снежный шар мне. Его губы сложились в беззвучное:

– Мама…

Роняю шар. Он бьется об пол, и удар отдается в моем сознании. Для меня шар разбит только теперь. Этот звук пробивается сквозь кокон, подстегивает меня. Я опускаюсь на колени рядом с телом и достаю связку ключей из кармана брюк. Господи, он шевельнулся? Этого не может быть, это невозможно, он мертв, как позднее установит полиция. Я снова пячусь. В моей руке звенит связка ключей. Я бросаюсь к двери, дрожащими пальцами поочередно вставляю ключи в замок, пока какой-то из них не подходит. Подходит! Дверь открыта!

– Дети, быстрее! – кричу я. – Бежим!

Однако они не двигаются. Оцепенело стоят у неподвижного тела своего отца.

– Ну же! Надо бежать!

Точно в замедленной съемке, Йонатан опускается на пол рядом с отцом. Его туловище судорожно дергается. Он всхлипывает, тихо, от боли, от любви.

Недоуменно мотаю головой. Смотрю на Ханну. Она так и стоит, не двигаясь, на лице по-прежнему никаких эмоций.

Я задыхаюсь. Ни о чем больше не думаю, в голове лишь одна мысль: «Прочь отсюда!» Ноги сами приходят в движение. Пересекаю узкую веранду, спотыкаюсь, сбегаю по ступеням. Вокруг кромешная тьма и холодный воздух. На мгновение у меня перехватывает дыхание, легкие словно отказываются вбирать этот странный воздух. Настоящий, свежий воздух.

Я бегу. По заросшему травой участку, где стоит хижина, и к деревьям, растущим у самой его границы. Ветки царапают лицо, я почти ничего не вижу в темноте, под ногами хрустит, громко и сухо. Отмахиваюсь от ветвей, иногда хватаю руками пустоту, спотыкаюсь, падаю. Чувствую боль. Снова поднимаюсь – бежать, бежать дальше, прочь отсюда.

Что это? Кажется, позади хрустнула ветка? Он поднялся, гонится за мной?

Бежать, быстрее!

Бегу, спотыкаюсь, поскальзываюсь, врезаюсь в дерево.

Бежать, не останавливаться!

За спиной слышен хруст.

Впереди, в некотором отдалении, между деревьев… мигает свет?

Два огонька, совсем крошечные, но при этом движутся. Фары автомобиля?

Я бегу на свет – бежать! Только не останавливаться! Дорога, это дорога! Размахиваю руками. Машина, там и в самом деле едет машина! Бегу ей навстречу, продолжаю размахивать руками, машина все ближе, и вот… оглушающий удар. В глазах вспыхивают молнии. Веки дрожат, я лежу на жесткой холодной земле. Ужасно холодно. Краем глаза ловлю движение. Человек. Склонился надо мной. Водитель машины. Голос не сочетается с лицом.

– Фрау Грасс? Фрау Грасс! Только не волнуйтесь, фрау Грасс!

Маттиас