Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

Сон никак не идет. При этом хочется поскорее уснуть, чтобы наступило завтра: новый день, лучше этого. Карин лежит рядом, чуть слышно свистит носом во сне, и то и дело беспокойно ворочается. По крайней мере, она спит, счастливая.

Конечно, я ожидал другого. Когда Ханна после нашего приезда сказала: «Но это вовсе не мой дом, дедушка», – мне как будто рассекли грудную клетку топором и заживо извлекли сердце. Должно быть, она решила, что я отвезу ее обратно в хижину. В первый миг у меня даже пропал дар речи, но Карин сумела сымпровизировать.

– Ты права, Ханна, – сказала она, словно все так и должно быть. – Это наш дом, мой и твоего дедушки. Твоя мама долгое время жила здесь с нами. Вот мы и подумали, что тебе захочется побывать здесь. Хочешь посмотреть ее старую комнату?

– Да. – Ханна кивнула.

Карин взяла ее за руку и повела на второй этаж. Я поплелся за ними на некотором отдалении.

Вообще-то от прежней комнаты Лены осталась одна оболочка. Кровать из сосновой доски, шкаф, стереоустановка, которую мы подарили Лене, как только она открыла для себя музыку, письменный стол и стул. Всё на своих исконных местах. И на потолке над кроватью наклеены звезды, которые светятся в темноте – сентиментальный пережиток со времен младшей школы. Лена тогда сама составила собственные созвездия. «Глупо, если на звезды можно смотреть только ночью и на улице, да, папа? Ведь куда лучше засыпать под звездами, да?» – «Да, Ленхен, все верно», – согласился я и помог ей наклеить звезды на недосягаемой для нее высоте, в то время как Лена давала мне указания.

А вот многочисленные постеры, которыми были оклеены стены, давно отправились в переработку. Фотографии и пробковая доска с пестрой коллекцией моментальных снимков и концертных билетов – все убрано. Как и одежда, висевшая когда-то в шкафу. Карин в своем стремлении устроить здесь комнату для гостей – или хотя бы избавиться от призраков прошлого – обновила комод и постелила новый коврик перед кроватью. И заодно заменила шторы и поставила на подоконник белую орхидею в горшке, за которой теперь ухаживает.

Ханна неуверенно прошла в центр комнаты и огляделась.

– Очень большая. – Вернулась к двери и принялась измерять комнату, приставляя одну стопу к другой, пятка к носку, правую-левую. – Двадцать восемь шажков, – сосчитала она, достигнув противоположной стены.

– Тебе здесь нравится? – спросил я с надеждой, но Ханна лишь пожала плечами.

Я взялся показать ей письменный стол. Пожалуй, в этот момент я был похож на отчаявшегося продавца в магазине мебели, который за весь день так ничего и не продал.

– Посмотри! Замечательное место, чтобы заниматься. И стул очень удобный. Хочешь испробовать? Давай, присядь. А вот здесь, взгляни! Мы уже купили тебе альбом и карандаши, а если хочешь, завтра купим тебе книг. Или Карин, то есть твоя бабушка, посмотрит в подвале; может, в каком-то из ящиков найдутся школьные учебники мамы, и тогда…

– Маттиас, – прервала меня Карин и жестом подозвала к себе. – Дай ей немного освоиться.

Я вздохнул, однако последовал указанию и встал рядом с ней.

– И о чем ты только думал? – прошипела Карин.

Сказать Ханне, что я привезу ее домой, имела она в виду. При этом самым разочарованным остался именно я.

– Звезды, – неожиданно проговорила Ханна.

Она стояла возле кровати, запрокинув голову, и улыбалась. Эта улыбка придала мне уверенности.

– Да. Твоей маме очень хотелось собственное звездное небо, вот мы и обклеили потолок. Карин, выключи свет.

Поскольку в комнате Лены ставни тоже были опущены, стоило щелкнуть выключателем, как зажглись звезды. Целое море неоново-зеленых звезд, больших и маленьких, комет с хвостами и без.

– У нас дома мама тоже сделала мне звездное небо. Только краска от восковых карандашей не светится.

– Мама нарисовала тебе звезды?