Траектория полета - Карен Уайт (2019)

На краю моего сознания мелькнуло лицо Аделины. Как крылья бабочки, порхнуло воспоминание из давнего прошлого – до того, как аромат соленой воды стал частью меня. Мы с Аделиной на лавке за деревянным столом, она расчесывает мои волосы. На столе десять тарелок, воздух густеет от запаха курицы и картофеля из духовки. Я даже повернула голову, уверенная, что сейчас ее увижу, скажу ей, что до сих пор ее помню. И жду нашей встречи.

– Правда же? – Бекки смотрела на меня с тем же упрямым выражением, какое всегда появлялось на лице Джорджии, когда она бросала мне вызов. – Мама говорит, ты не разговариваешь, потому что наказываешь ее за то, что она не такая дочь, какую ты хотела. Я слышала, как она однажды сказала это дедушке. Но это же не так?

Я медленно покачала головой из стороны в сторону, вспоминая Мейси в тот день, когда она родилась, – темные волосы, светлые глаза, ничуть на меня не похожая. Вспоминая, как Мейси провела бо́льшую часть своей юности в попытках это исправить.

Бекки склонила голову к плечу. Розовый луч подчеркнул плавный изгиб ее подбородка, и в этот момент я снова увидела Аделину. Она прижимала к моей руке что-то твердое и холодное, прося никогда ее не забывать, а затем показала мне фотографию на картонке. Все будет хорошо. Она положила свою ладонь на мою, потом отняла ее, распрямила пальчики, как лепестки распускающегося цветка. Я повторила ее движение – старый ритуал, которому меня научил кто-то другой, человек, лица которого я не могу вспомнить.

Ее слезы капали на мою руку, чьи-то другие руки потянули меня от нее. Я сопротивлялась, пытаясь зацепиться ногами о кафельный пол, но не кричала. Я переживала подобное раньше и знала, что никто не станет меня слушать. Наверное, именно тогда я решила, что слова ничего не значат.

– Мне нужно вернуться в постель, пока мама не проснулась. – Бекки опустила голову, снова становясь похожей на маленького ребенка, и у меня защемило сердце. – Не сердись, но я кое-что нашла в твоей комнате.

Я посмотрела туда, где тарахтел мотор маленькой лодки, пытаясь осмыслить ее слова.

– Пару недель назад я искала конфеты, которые ты прячешь в своем ящике. – Бекки положила кролика на кресло и расстегнула молнию на его животе. – Я думаю, тетя Джорджия ищет вот это. Я не сказала маме, чтобы она не ругала меня за то, что я рылась в твоем комоде, и боялась, что ты разозлишься на меня за то, что я его взяла. Поэтому я спрятала его в кролике.

Она протянула мне предмет, но я не могла взять его в руки и только смотрела. Фарфоровая чаша с двумя ручками. Рисунок такой яркий, и пчелки, кружащие по белому фону, такие живые, что я сразу вспомнила, как их зовут. Мари, Люсиль, Лизетт, Жан. Я почти слышала собственный детский голосок, напевающий эти имена.

Я взяла чашку обеими руками. Ее белизна и округлость напоминали мне череп. Внутри моего мозга память забила крыльями, из-за чего у меня разболелась голова. Я закрыла глаза, внезапно ощутив ядовитые испарения красного прилива, запах воздуха, насыщенного миазмами гниющих рыб и мертвой растительности.

Я смотрела на чашку. Чего-то в ней не хватало. Или, может быть… Я повертела ее в руке, мои пальцы хотели нащупать что-то другое… Крышку? Носик?

Потом снова появился запах, который заставил меня посмотреть на воду, чтобы убедиться, что она не красная. Что-то в этой чашке напоминало мне красный прилив, но…

Солнце поднялось выше, изливая оранжевый свет на доски пристани, освещая воду, которая волновалась под ними, напоминая о другой пристани возле дома Джорджа в Кэт-Пойнт, о нашем первом поцелуе, о теплой воде, которая ласкала наши ноги. Ощущение его мягких губ, такое непривычное – я подумала, что лучше умереть тысячу раз, чем никогда больше не почувствовать его.

Чашка в моей руке напоминала о чем-то еще, тоже на пристани в Кэт-Пойнт. Мама Джорджа выглянула из дома, крикнула, что пришел какой-то человек, который ищет меня и говорит, что знал моего отца.