Путь Воина - Вероника Мелан (2016)

Леонид боролся с собой: то ли ответить бабке и вновь озлится на мир, осерчать, подобно собаке, то ли коснуться теплой ладошки. Теплой, которой он недостоин.

Шли секунды. Мира не дышала. Мор ровно улыбался.

— Ты проиграешь. Снова.

Двор вращался вокруг Лени — тому хотелось плакать, хотелось тепла, хотелось разбить и сокрушить все вокруг — себя, всех остальных.

«Бери руку, — ощущались в воздухе мысли женщины в белом платье. — Бери».

— Если он возьмет, то остынет. Вспомнит, что дома ждет сын, — завтра выспится, побреется и пойдет домой. Он скучает по ним — по Даньке, по Лене.

— А она примет?

— Примет. Уже поняла, что без мужа ей плохо — даже без такого.

— И все равно, — потянул Мор язвительно, — алкоголем топят чувство вины. Стыд за себя убогого, малодушного, желающего быть радостным, а на деле не просыхающего от грусти. Он не сможет, вот увидишь — сейчас заорет на бабку, швырнет ей в окно булыжник, а после…

Мор не договорил, потому что в этот момент грязный пьяница Леонид коснулся трясущейся холодной рукой теплой пятерни мальчишки.

— Пойдем, — прохрипел тихо. — Ты проводишь? Правда?

— Правда, — браво прозвучал тоненький голос. — И ты не простынешь.

— Тогда пойдем, малыш. Пойдем.

Мужик в серой куртке неуверенно поднялся на ноги, забыв о бабке, об окне на втором этаже и об увядшем букете из мусорки.

— Ты выиграла, — крякнул Мор, достал из кармана зубочистку и принялся ковыряться ей в зубах.

Мира улыбалась — глядела на бредущего по листьям мальчика и горе-электрика и сияла, как золотой осенний фонарь.

* * *

(На холме Тин-До)

(Kenio Fuke — Beija Flor)

Мягкий свет оранжевого торшера у дивана; полосатый плед, укрывающий ноги, — Мира вышивала. Ткала ниткой на белом полотне рисунок — переливы зеленых листьев и красных лепестков — для чего? Для того чтобы повесить очередное рукоделие в прихожей на стене, чтобы и без того уютный домик, сейчас погруженный во тьму под луной, сделался еще уютнее? Бессмысленное занятие — красота ради красоты.

Мор ворочался в кресле напротив, не знал, чем заняться — не понимал, зачем сидит здесь, зачем смотрит на то, как тонкие пальцы держат иголку, как спадают по плечам вьющиеся локоны, как смотрят на рисунок в пяльцах темные глаза.

Чужой дом, а он сидит.

Ему вообще не нужен был дом. Как и ей. Но она создала его для себя, а он ошивался в его стенах, как привлеченный на запах горячих плюшек продрогший второклассник-хулиган, — что-то высматривал, вынюхивал, все хотел к чему-то придраться и не мог. Был бы человеком, пристыдил бы самого себя за навязчивость, за бессмысленное времяпровождение, за отсутствие личных интересов, но Мор человеком не был и стыдить себя не намеревался. Однако не мог не ворчать — такова натура.

— А ты знаешь, что твоя эта девка с моста пришла-таки в монастырь?

— Знаю.

— Смерти напугалась, не иначе.

Ему не ответили. Слишком мягкая сидушка под задом, слишком теплый половик, слишком умиротворяющая вокруг стояла тишина.

— Свалит, поди, через пару дней.

— Или останется.

— С чего ей оставаться? Чему она способна научиться?

— Каждый способен чему-то научиться.

— Зачем ты вообще ей помогла? Еще и сделалась видимой. Что нашла в ней, чего не нашла в других?

— Она пройдет долгий путь, многим поможет. Включая одного человека, который находится далеко отсюда, и которому без ее помощи не выжить.

— Значит, так ему и надо — пусть помирает.