Черный Лес - Вероника Мелан (2018)

– Не знаю, когда это началось – наверное, тогда, когда Вы пришли ко мне в келью с печкой – лечили. А после предложили свою помощь. И я вдруг увидела в Вас друга – первого в своей жизни. А после захотела большего…

Теперь она чувствовала себя Рим – бритой, некрасивой, с кривыми зубами – в общем, страшной. А еще так, как будто по ее башке туда-сюда бегали вши. Стыдной.

Почему она никогда не растила ногтей? Не красила их лаком, не следила за собой? Может, тогда у нее был бы шанс, может, тогда Джон бы сам…

Пришлось прервать попытавшийся ее спасти от горестной участи мысленный поток «не в ту степь».

– Я мечтала о Вас. Думала постоянно. Даже думала о том, что мы… мы…

Тут в горле и вовсе встала кость. И пришлось поднять глаза.

Она никогда не видела, чтобы Мастер Мастеров смотрел так – так глубоко, с печалью, с затаенной болью где-то так далеко, что и не добраться. И в то же время так открыто.

– Простите меня…

Он молчал. И его молчание оголяло ее душу, как оголяет капустную кочерыжку, отрезая листы, острый нож.

– Я думала, что мы можем быть вместе. Потому что я Вас… – скажет? Сможет? Должна. – …любила.

Произнесла. И прикрыла глаза, понимая, что, наконец, позволила себе быть идиоткой – полной и беспросветной. И почему бы тогда не быть ей до конца, с триумфом?

– Да, каждую минуту, каждый день. Я мечтала, что однажды Вы сможете стать моим мужчиной… Представляете, насколько я глупая? Ведь если Вы хотели бы, Вы бы…

– Я не могу, – ответили ей хрипло, и то были первые слова Мастера Мастеров. – Даже если бы захотел, не смог бы.

«Если бы захотел… Если…» – это вспороло капустные листы вместе с кочерыжкой.

– Белинда, мне жаль это говорить, но я не человек. Мы – представители Комиссии – другие. Человеческие женщины не могут нас касаться. Хочешь, я сниму перчатки, и ты проверишь?

– Я верю, – отозвалась Лин легко и грустно, как будто ей только что сказали, что Волшебник, приносящий подарки на Новый Год, не Волшебник вовсе, а кусок теплого дерьма – хочешь потрогать? Зачем трогать, если сказки уже и так нет.

– Нельзя касаться, значит…

Она не понимала, что именно испытала в этот момент? Боль? Или облегчение?

– Значит, я ошибалась. И Вы не могли быть моим мужчиной…

Сколько времени и эмоций она сохранила бы, признайся она во всем с самого начала?

– Не мог бы. Прости меня.

Перед ней никто и никогда так не извинялся – с такой искренностью.

– Что Вы… Это Вы…

– … но я могу быть тебе другом. Всегда.

Большое предложение, щедрое. Но Лин слышалось другое: «Вы не выиграли джекпот, увы, но мы можем предложить вам поощрительный приз – набор носовых платочков…»

– Спасибо.

Сколько они провели в молчании? В тупом, колющем ее, как шипы.

– Я пойду, ладно? Вы не обижайтесь.

Ей почему-то было стыдно за ту печаль, которая затаилась в его глазах. Она совсем этого не хотела…

– Помни, что ты всегда можешь сюда прийти. В любое время.

– Я буду, – Лин уже шагала к двери, которой хлопнула в прошлый раз. – Помнить.

«Спасибо», – добавила уже в коридоре.

«Ну и как? – спрашивала себя, шагая к лифтам. – Было просто или сложно?»

Препарированной душе было плевать на вопросы с психологическим подтекстом – душе хотелось плакать – надрывно и долго.

И не трогайте меня никто.

Вместе с закрывшимися дверями лифта, Белинда прикрыла веки.

* * *

Сиблинг не знал, придет ли она еще – он знал другое: он только что соврал. В нем все смешалось воедино – сожаление и радость. Сожаление, от того, что Белинде пришлось отказать – она ему нравилась, но он ее не любил. Уважал – да, относился с заботой, учил.

Пальцы нащупали в кармане записку, некоторое время назад подброшенную ему в машину неизвестным отправителем: «Твоя вторая половина существует. Яна Касинская. Мир: Земля. Город: Екатеринбург. Проверь».