Черный Лес - Вероника Мелан (2018)

– На колени! – вдруг зло заорали на нее. – На колени!!!

И Лин пала. Потому что, увы, не могла противиться приказу хоть и не уважаемого ей, но все-таки, бога, а во-вторых, потому что за человеком в пиджаке стояла женщина в белом платье – та, к которой она явилась.

Нужно извиниться за негаданное вторжение? Хорошо, извинится. Нужно поклониться и попросить прощения? Попросит. Лишь бы дали пообщаться…

– Смотри, стоит.

Кажется, над ней издевались. Кажется, ее презирали и ненавидели одновременно.

– Глянь, какая покладистая!

– Мор…

Голос Богини любви скользнул, как шелк, – обнял, погладил.

– Что, Мор? Она, между прочим, приперлась из-за тебя – это она так думает. А на самом деле она приперлась из-за себя. Хочешь, проверим? Легче легкого… Эй, ты (уже Белинде), зачем пришла? У тебя есть одна попытка – не просри…

Мда, здесь не церемонились.

Как ни странно, но стоящая позади мужчины Мира не вмешалась – тоже выжидала. А Лин, упрямая, как черт, стояла на коленях и таращилась в пол. Нет, стояла не из покаяния или раскаяния (за что ей каяться – за собственную храбрость?), но судорожно подыскивала правильный ответ. Зачем же она все-таки пришла? Ах, да – спросить про свою миссию…

– Ну?

Время ее молчания истекало, требовалось срочно подать голос.

– Я хочу…

– Видишь?! – весело заорал человек в пиджаке, будто гостья только что нагадила на порог, как шкодливая кошка, и теперь с виноватыми глазами пыталась загрести дерьмо чужим ковриком. – «Я. Хочу». Все, на этом можешь проваливать!

– Но почему?! – тут же обозлилась Белинда и впервые отняла взгляд от пола и подняла его на неласкового хозяина. – Почему проваливать? Я всего лишь хотела спросить про свою миссию…

– Гордыня, – он смотрел на нее, как на одноклеточное существо, не сумевшее додуматься до того, что нужно делиться. – Мира, она ничего не поняла. Ничего. Выгоним?

– Впусти, – после паузы отозвались тихо.

Лин думала, что поумнела. Что, пройдя лес, сделалась мудрее, чище, что совершенно обновилась от старых чувств…

Выходит, не обновилась.

Потому что то, что ей теперь говорили, вызывало в ней такой поток недобрых ощущений, что хотелось попросту наплевать «на миссию», подняться из кресла, в которое ей милостиво позволили сесть, и под грохот входной двери удалиться.

– …вы все одинаковые – род людской. Вы. Все. Одинаковые. В вас нет ничего, кроме собственного «я», и потому мир однажды разделился. На черное и белое, на «хорошее/плохое», на «прав/не прав». А знаешь ли ты, что когда-то люди умели славить Единство? Что не отгораживались стеной от первого встречного, не возводили самим себе мысленный трон, который создала в своей башке ты, дура мелкая?

Лин втягивала голову в плечи так упорно, будто сверху поливали горячим дегтем.

Какой еще трон? Ничего она не возводила…

– Ваша гордыня чинит вам столько препятствий, но вы даже задуматься об этом не в состоянии, полагая, что вы всегда и все время правы. Веду себя хорошо? Прав. Не делаю подлянок? Хороший. Да не просто хороший – лучше всех! Задумывалась ты хоть раз об этом? Нет? А ты попробуй?

Белинде пробовать не хотелось. Она и так знала, что не самая лучшая.

Вот только не могла понять, почему огребает за весь род людской?

Но Мор кипел. Он коптился, как котел над разгорающимся костром, булькал вонючей жижей слов и смотрел так, как, наверное, не смотрят на низшие касты грешников в аду.

– Вы все разделили, – орал он на нее, – все! Своей гордыней, между прочим. Думаешь, мы с Мирой когда-то были отдельными существами?! МЫ СТАЛИ ОТДЕЛЬНЫМИ благодаря вам! Вам, идиотам! И после этого вы просите себе хорошего мужа? Хорошую работу? Денег побольше? «Создатель, дай мне всего и получше. Человека поумнее, богатства побыстрее, здоровья покрепче…» А другому здоровья? И отводите глаза в сторону: «Сначала мне, а потом, может, если захочешь, и ему…» Все мне-мне-мне!