Год наших тайн - Сарина Боуэн (2014)

Прокурорша достала папку из элегантной кожаной сумки, висевшей у нее на плече. Под мышкой в другой руке она держала свернутый в трубку лист бумаги, будто постер с собой таскала.

– Если твой отец выставит тебя свидетелем защиты, я вызову свидетеля по имени Дэвид Клэнси.

Чушь какая-то.

– Отца хоккеистки из моей команды? Зачем?

– Потому что он – и не он один – рассказал о том, как обращался с тобой твой отец во время игры в хоккей. Вряд ли ему бы захотелось, чтобы это услышали присяжные. Два года назад твой отец пару раз заменял тренера у твоей команды. Помнишь?

Я кивнула, собираясь с мыслями. Наш постоянный тренер уехал из города на похороны. А под руководством отца я впадала в ступор. Эти матчи я провела из рук вон плохо, и сейчас мой парень и мой дядя услышат все отвратительные подробности.

– Свидетель утверждает, что ты пропустила две шайбы за три минуты, и тогда твой отец закричал…

Эта было еще унизительнее, чем рассказ о моем хоккейном провале.

– «Ах ты, глупая сучка. Только шлюха может позволить так себя затрахать».

Бриджер рядом со мной оцепенел, а дядя Брайан выругался себе под нос.

– Вне контекста это действительно звучит не очень, – сказала я, чувствуя, как у меня пылают щеки.

– Вне контекста? – резко спросил Бриджер. – Не существует контекста, в котором можно говорить такое собственному ребенку.

– Мне было уже шестнадцать, – зачем-то сказала я.

Не знаю, почему я, хоть и робко, вякнула что-то в его оправдание. Наверное, потому, что чувствовала себя полной идиоткой: как можно было жить с человеком, который говорит мне такое, и не понимать, что он способен на гораздо худшее.

Дядя Брайан рядом со мной сгорбился, уперся ладонями в колени и опустил голову.

– С вами все в порядке? – глядя на него, спросил Бриджер.

– Сейчас… одну минуту.

– Пожалуйста, Скарлетт, – сказала прокурорша. – Я буду спрашивать только о плане вашего дома. А твой дядя может присутствовать при беседе. Если вопросы тебе не понравятся, можешь встать и уйти. Но мне это необходимо. И мальчикам-потерпевшим тоже.

Отец обозвал меня шлюхой в присутствии нескольких сотен человек. Но этим мальчикам пришлось гораздо хуже.

– Ладно, – услышала я собственный голос.

– Наш офис на Саут-стрит, – сказала она.

– Мы только что оттуда, – заметил Бриджер.

Брайан выпрямился, его лицо было красным и напряженным.

– Похоже, придется вернуться назад.

Десять минут спустя я уже сидела в небольшом официальном конференц-зале харкнесской окружной прокуратуры, разрешившей стороне обвинения там поработать. Бумажная трубка у Титер под мышкой оказалась подробным поэтажным планом моего нью-гемпширского дома. С помощью ассистента она расстелила его на столе.

– Я хочу спросить о подвале, – сказала Титер. – Как-то он мало похож на подвал.

– Вообще-то это проход, – сообщила я, тыча в чертеж. – Эта раздвижная стеклянная дверь ведет на задний двор. Дом стоит на склоне, поэтому только часть подвала действительно находится под землей.

– А там нет никаких перегородок?

Я покачала головой.

– Нет, план точный.

Она кивнула.

– А что скажешь про эту подсобку? – Она указала на маленький чулан под лестницей. – Она просторная?

– Вовсе нет, – ответила я. – Там едва можно поместиться. Мама всегда там держала оберточную бумагу для рождественских подарков, но я обнаружила этот чулан, только когда училась во втором классе.

Брайан издал сдавленный смешок и ущипнул себя пальцами за нос.

– А он изолированный? – настаивала прокурор. – Если туда кто-нибудь заходит, это слышно?

– Абсолютно неизолированный, – ответила я. – Почему вы спрашиваете?

Она вздохнула.

– Ходят разные давние слухи о подвале. Или о погребе. Но в вашем доме нет ничего похожего на погреб. А в подвале даже нет дверей.

Это верно. Весь подвал у нас открытый и просторный.