Порочные - Мира Вольная (2020)

Я совсем перестала себя контролировать, настолько, что была готова укусить Джефферсона, впиться в податливую кожу клыками, ощутить на языке и в горле кровь, чтобы она обволокла меня, проникла в меня, заполнила собой. Я ерзала и извивалась на Марке, продолжая тереться обнаженной кожей о него, задевая сосками его грудь, совершая бедрами движения ему навстречу.

И сходя с ума все больше и больше.

Я прикусила его язык, втянула в рот и замерла, пережидая. Мне нужны были эти несколько секунд передышки, чтобы удержать собственного зверя на цепи, чтобы не сорваться. Как же тяжело, как же мучительно это было. Как больно сражаться с самой собой.

И я выпустила со стоном язык оборотня, разжала ноги, освобождая Маркуса от веса собственного тела, склонилась над ним, расстегивая джинсы, запуская пальцы внутрь, спуская ткань к щиколоткам.

Он был твердым, горячим, увитым венами, подрагивал в моих руках. Я слышала, как бешено несется кровь в венах оборотня, чувствовала, каким густым и тяжелым стал воздух вокруг нас, каким сладким и тягучим. Он искрил. Он бился разрядами тока.

Я сбросила остатки своей одежды, снова ощущая, как скользит, будто лаская и прикасаясь, взгляд Марка по моему телу, от ступней выше, к коленям, бедрам, животу, груди и лицу, чтобы снова поймать в ловушку глаз цвета верескового меда мой взгляд.

Я опустилась перед Марком на колени, снова беря его член в руки, чертя пальцами вдоль выступающих вен, обводя головку языком, чувствуя, растирая на языке первые капли его сумасшедшего желания.

Рычание и треск ткани под мужскими пальцами, и меня бьет и колотит, рвется из горла собственный стон. Настолько низкий и грудной, что кажется, он не мой.

Я беру член в рот, потому что просто не могу удержаться, мне так отчаянно этого хочется, что дрожат руки, что желание подскакивает еще на несколько пунктов, стоит исполнить это желание. Рука ласкает у основания бархатную кожу.

— Эми-ли, — зверем ревет Маркус, и звук рвущейся обивки дивана под его пальцами почти оглушает, звук его голоса заставляет прогибаться, сильнее, плотнее обхватывать его губами.

Я успеваю сделать лишь еще одно движение, прежде чем Маркус оказывается сверху, удерживая мои запястья, как и ночью, над головой. Его сила разлита вокруг, взгляд безумен, блестят клыки, а пальцы свободной руки, опускаются вдоль живота к бедрам, проникают внутрь.

Я дергаюсь и пытаюсь вырваться, потому что мне, мать его, мало, потому что я хочу…

Он подносит руку к губам, пальцы блестят, и Джефферсон слизывает все до капли, а потом разводит мои ноги шире и оказывается во мне. Входит медленно, нарочито медленно, вдавливает меня в себя, вжимает в пол. И мой голод настолько огромен, что перед глазами все плывет, что я тут же выгибаюсь, переставая сопротивляться, переставая даже дышать, потому что Джефферсон во мне идеален, потому что больше просто не могу сдерживаться, потому что любой контроль, любая попытка вернуть на место сознание приносит почти физическую боль.

Я чувствую его внутри себя и драно выдыхаю. Хрипло, громко.

Маркусу достаточно нескольких движений, яростных, диких, чтобы с моих губ сорвался крик, стон, мольба.

Он терзает мои губы, подбородок, шею жалят, пронзают его легкие укусы, как если бы он прокусил кожу, и продолжает вколачиваться, вбиваться. И каждое движение подводит все ближе и ближе к краю, а потом толкает в спину неистово и яростно.

Оргазм разрывает позвоночник, скручивает и отпускает, заставляя хватать ртом воздух и кричать, срывая голос, я снова раздираю спину Маркуса до крови, а он снова впивается клыками в собственную руку возле моей шеи, продолжая лихорадочные, судорожные движения, шумно вдыхая мой запах.

Еще несколько секунд, несколько движений его бедер, и Джефферсон падает сверху, тут же откатывается, перетягивает меня к себе на грудь.