Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Что заставляет вас, черт побери, говорить девушке, что вы ее любите, когда она так боится пострадать от вашей собственной семьи? Какие слова в силах убить страх, созданный муками прошлого, и при этом вызванный человеком, который видел, как эти страдания проходили, не делая ни единой гребаной попытки ей помочь? Есть ли на свете слова, которые могут помочь? Я так не думаю, но я не мог просто стоять там и ничего не сказать. Часть меня – очень нетерпеливая часть – кричала, что это было, черт возьми, смешно, потому что она должна, на хер, доверять мне, я хотел сказать ей заканчивать с этим, но большая моя часть понимала её. Я четко помнил, как в детстве меня пугало присутствие дяди, как отец постоянно повторял мне взять себя, б…ь, в руки и справиться с этим. Как сильно это дерьмо ранило меня, словно отцу было насрать на мои чувства и страх. Я не мог поступить с ней так же, ведь у нее намного больше причин бояться Алека, чем когда-либо было у меня, и она должна знать, что ее чувства ценят.

Я понял, что никогда не найду правильных слов, так что просто сказал первое, что пришло на ум. Кое-что охеренно тупое, типичное для меня. Я просто открыл рот, извергая всякую хрень, которая, я надеялся, будет ей понятна.

-Ты помнишь, как уговорила меня посмотреть эти дурацкие фильмы о волшебниках, tesoro? О Гарри Поттере? Ты помнишь, как он противостоял плохому парню, Волдеморту, а этот негодяй пытаться причинить ему боль, но не мог, потому что тот был защищен любовью или чем бы это ни было? – спросил я, неся всякую чушь, приходящую в голову. Я, вероятно, перепутал детали, но, в любом случае, это была достаточно ясная картина.

Она нерешительно кивнула, возможно, задаваясь вопросом, для чего, черт возьми, я говорил о проклятом кино прямо сейчас.

– В общем, ты – Гарри Поттер, и мы собираемся притвориться, что этот ублюдок, там, – это Волдеморт. Он не может дотронуться до тебя, пока ты веришь в меня. Потому что я люблю тебя, и не позволю, чтобы с тобой что-либо случилось. Моя любовь – лучшая гребаная защита, которую ты получила, и у тебя всегда это будет. Ты не можешь позволить им, на хер, сломить себя, ты должна держать голову высоко и встретиться с этим. Ты понимаешь меня? Понимаешь, о чем я говорю?

Она снова кивнула, берясь за мою руку, обернутую вокруг нее. Другой я приподнял ее голову. Я не собирался вынуждать ее, и был рад, что она не пыталась бороться со мной, но мне не нравился ее взгляд – в нем чувствовалось поражение. В ней было больше сил, чем в любом из нас, и она не могла позволить безрассудному страху сдерживать ее, как это было сейчас.

– Это – моя девушка, Изабелла, – сказал я.

Алек знал о ней, возможно, он знал всю гребаную историю моей матери, умирающей за нее, но все это – не Изабелла. Изабелла была гораздо большим.

– Конечно. Изабелла, – сказал он, пристально глядя на нее.

В ответ она уставилась на него, но ничего не говорила, и неуклюжая тишина заполнила комнату. Я полагал, что высказывание чего-нибудь сломало бы напряженность, которую нагнетали взгляды остальных. Я надеялся, что она сделает первый шаг и заговорит, потому что, я знал, Алек не станет. Основываясь на том, что сказала Эсме, когда посетила нас на Рождество, была долбаная причина, почему Алек не появился – тогда он хотел избежать этой ситуации. Он не хотел заставлять ее чувствовать неудобство. Но к счастью, я не должен был ничего придумывать, чтобы убрать напряженность, потому что она, наконец, пришла в себя.

– Я рада видеть вас, Алек, – сказала она, ее голос был напряженным и шатким.