Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

– Ты сказала целую долбаную связку другого дерьма, кроме этого, ты хоть заметила? – спросил я. – Доктор Каллен? Сэр? Спасибо за то, что вы спросили?

– Это вежливо,– сказала она, пожимая плечами.

Я закатил глаза, не выношу, когда она говорит на тупом автопилоте, как сейчас. Я хотел, чтобы каждое ее слово имело смысл, чтобы она делала не то, что от нее ждут, а что хотела сама.

– Это смешно,– сказал я.

Она нахмурилась, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Нет, это не смешно, – сказала она. – Никогда не смешно быть вежливым.

Я засмеялся сухо.

– Это не нужно, Белла.

Она сузила глаза, глядя на меня, на ее лице скользнуло раздражение.

– Нужно. Это – признак уважения, и твой отец ясно сказал мне, что уважение ему необходимо, Эдвард, – подчеркнуто сказала она.

Я вздохнул, пробегаясь рукой по волосам в расстройстве.

– Ты можешь по-прежнему уважать его и без этой гребаной формальности каждую секунду, Белла. Называть его Карлайлом не непочтительно, сама знаешь. Всем остальным он разрешает называть его по имени. Почему же ты не можешь? – я спросил.

Она пожала плечами.

– Он сказал мне называть его по имени, но это не выглядит правильным. Я понимаю, что ты сказал ранее о штампах и материале, и я знаю, что я не только, м-м, рабыня, но я все еще чувствую, что должна поступать так, Эдвард, – сказала она спокойно.

Она сделала паузу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Я знаю, ты думаешь, это глупо, так как он – твой отец, но я только… я не могу видеть его кем-либо, кроме штампа. Он… доктор Каллен. Он не человек. Он – владелец.

Я уставился на нее, немного пойманный врасплох ее ответом.

– Хорошо, – сказал я, не уверенный в том, как, черт возьми, отвечать на такое. – Ты знаешь, что он не думает о тебе так, верно? Слушай, я знаю, что он делал херовые вещи, Белла, и не говорю, что он должен быть прощен за это, но он не ужасен. Его намерения… хорошо… я не могу, б…ь, называть их благородными, но я только пытаюсь сказать, что он больше не хочет быть с тобой полной задницей.

Мне казалось, что в моих словах не было ни капли сраного смысла, но она кивнула и, казалось, поняла то, что я хотел сказать.

– Я знаю, но это то, как я чувствую. Возможно, когда я, наконец, преодолею свои штампы, я смогу относиться к нему по-другому, – спокойно сказала она, пожимая плечами.

Она повернулась и продолжила заниматься обедом.

– Возможно,– просто ответил я.

Какое-то время я сидел, наблюдая за ней. Она почти все доделала и вытащила из холодильника тесто, заготовленное заранее. Я не сводил с нее глаз, не понимая, что, черт возьми, она делает, так как она уже испекла хлеб. Мои глаза расширились, когда я увидел, что она достала сыр ricotta (4) и шоколадную стружку.

– Святое дерьмо, только не говори, что делаешь то, о чем я думаю,– сказал я.

Она замерла, подняв на меня глаза, в них вспыхнула паника.

– Что? – спросила она, ее голос дрожал.

– Канноли (5)? – спросил я.

Она нерешительно кивнула, а я ухмыльнулся.

– Христос, как раз тогда, когда я думаю, что тебя невозможно любить еще больше, чем я уже люблю, ты берешь и делаешь гребаные Канноли. Ты, моя Белла, черт возьми, послана небесами, – сказал я, поднимая стакан с напитком и допивая его.

Она улыбнулась и покраснела, когда я спустился с барного стула и подошел, коротко целуя ее в губы.

– Могу предположить, что тебе нравятся Канолли? – с любопытством спросила она, возвращаясь к работе.

Я кивнул.

– Мы итальянцы, Белла. Все мы любим Канноли, – сказал я.

Она что-то пробормотала в ответ, снова сосредотачиваясь, хмуря брови и покусывая губу. Соединив все это вместе, она начала накрывать на стол, и я помог, настолько, насколько умел, но как обычно, все это было не лучшим образом.