Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я встал и, чуть помедлив, вышел в коридор. Я неторопливо подошел к закутку, в котором находился рояль, остановился и посмотрел на них. Они сидели рядом на скамейке, Эдвард терпеливо пытался объяснить ей ноты мелодии «Ярко, звездочка, сияй». Он всегда так терпелив с матерью…

– Не эту, мама. Вот эту, – говорил он чуть жалобно и нажимал на клавишу.

Элизабет кивнула и посмотрела на него, улыбаясь.

– Поняла, sole (6). Буду стараться, – сказала она, шутя.

Эдвард закатил глаза.

– Ты и в прошлый раз говорила то же самое, – проворчал он, рассмешив ее.

Она повернулась к пианино и снова начала медленно перебирать клавиши, и я поежился, когда она совершила ту же ошибку, музыка оборвалась, а Эдвард застонал, закрыв руками лицо.

– Может, ты просто сыграешь для меня? – предложила Элизабет со смехом.

Эдвард кивнул и взял первые несколько тактов произведения Шопена, которое готовил для своего скорого выступления. Я не понимал, почему он должен выбрать что-то настолько тяжелое, как похоронный марш, но и не мог отрицать тот факт, что получалось у него великолепно. Тем не менее, от этой песни по спине пробегал холодок… Я буду весьма рад, когда концерт закончится, и он, наконец, перестанет играть это дерьмо.

~ * ~

– Как…? – начал было Эдвард, но покачал головой и в отчаянии провел рукой по волосам. – Я хочу сказать: твою мать, папа. Это же какая-то херня.

Я кивнул.

– Я знаю, сынок. Это слишком сложно понять.

– И именно поэтому она так чертовски отчаянно старалась спасти Изабеллу? Потому что она была там, и сама была такой же? – спросил он.

Я видел боль в его глазах, когда он смотрел на меня с мучительным выражением. Я знал, что ему трудно принять это, все, во что он верил, сейчас подвергалось сомнению. Я пошатнул его уверенность, и теперь он вынужден искать опору.

– Можно сказать и так. Твоя мать не была рождена рабыней, как Изабелла, но Элизабет знала, что ожидает Изабеллу. Когда мы встретились с ней, Изабелла еще совсем ничего не понимала, и не знала о мире, ее окружающем. Она была так невинной и наивной, и твоя мать хотела спасти ее до того, как ее сломают, – сказал я, качая головой. – Она не хотела, чтобы эта милая девочка пережила то же, что и она сама. Твоя мать знала, что не может стереть свое прошлое, но чувствовала, что, подарив этой маленькой девочке реальное будущее, вдали от всего этого, она могла бы как-то наверстать упущенное.

– По той же причине она спасла Эмметта… что-то хорошее компенсирует что-то плохое. Она хотела спасти Эмметта, потому что он был плодом изнасилования, и она тоже была изнасилована и… – он запнулся и выражение ужаса мелькнуло на его лице. – Черт, нет. Боже, не смей говорить мне, что она была именно такой рабыней!

Мои глаза расширились от удивления, и я быстро мотнул головой.

– О, нет, совсем нет. Ее использовали для работы, – сказал я, не желая, чтобы он начал думать в этом направлении.

Мои слова успокоили его и, казалось, заставили немного расслабиться.

– В то время она подверглась нападению, но это сразу обнаружили и позаботились об этом.

– Позаботились? Так ты убил того ублюдка? – с нажимом спросил он.

Поколебавшись, я кивнул. Мне не пришлось делать это самому, но мой отец в то время был боссом, и он все устроил.

– Так вот почему ты не позволял нам увидеться с бабушкой?

Я уставился на него, не ожидая подобного вопроса.

– Что? – переспросил я.

Он покачал головой.

– Ты оставил бабушку в том доме в Чикаго и запретил нам видеться с ней и даже разговаривать. Почему? Ты боялся, что она, черт возьми, расскажет нам? Ты говорил, что она плохо отзывалась о маме, из-за того, что та была ирландкой, или все же из-за того, что она была рабыней?

Я пожал плечами.