Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Он сверкнул глазами в мою сторону, все больше распаляясь.

– Черт, не могу в это поверить. Моя мать жила с этой маленькой сукой, склонной к садизму? Б…ь, она жила с Алеком, она была рабыней моего дяди!? Неудивительно, что она, на хрен, так его боялась. Так вот почему он чувствует, что задолжал ей. Из-за того, что ей, б…ь, пришлось пережить в его доме?

– Я, гм… Думаю, что в этом есть доля правды. Это не моя история, чтобы ее рассказывать, и… – начал я, но он громко застонал и перебил меня с явным раздражением.

– Конечно, ты не можешь рассказать «не свою тайну». Да это сраный ответ тысячелетия. Никто не хочет, черт возьми, ничего мне говорить, потому что они якобы лишь пешки во всем этом, а я остаюсь в сраном неведении. Я не могу поверить. Иисусе, я, б…ь, не могу поверить, что ты скрыл это от меня. Как ты мог? После всего, как мог ты, твою мать, не сказать мне? – заорал он, хлопнув ладонями по столу.

Я пытался сохранять спокойствие, но его поведение меня завело. Я скинул его руки со стола, поднялся и взглянул на него.

– В твоих интересах сейчас успокоиться, – сказал я резко. – Если тебе нужны сраные аргументы, сын, то опусти задницу в кресло. Если нет, то убирайся с глаз моих. Выбор за тобой. Я не собираюсь сидеть и позволять тебе орать на меня, как на ребенка. Пора тебе уже вырасти из этого дерьма.

Он застыл на месте, хмуро поглядывая на меня и сжав руки в кулаки. Я был уверен, что он хотел что-то сказать, или даже снова наброситься на меня, но он знал, что я не играю с ним в игры. Что если он хочет ответов, то ему придется играть по моим правилам, потому что я не позволю обвести себя вокруг пальца.

Он насупился и плюхнулся в кресло, продолжая сверлить меня сердитым взглядом. Я опустился на стул и тщательно расправил какие-то бумаги на столе, а он кидал мимолетные взгляды на монитор ноутбука.

– Когда я должен был сказать тебе, Эдвард? Когда тебе было два, и ты даже не знал, что означает гребаное слово «раб»? Или когда тебе было восемь, и ты смотрел на свою мать так, будто она была непогрешимой? Или после того, как она умерла, а ты страдал по ней? – спрашивал я. – Я скрывал это от тебя не потому, что был мудаком, держащим тебя в неведении. А потому, что время всегда было неподходящее…

– А ты не думаешь, что я, б…ь, имел право это знать? – перебил он меня. – И не только я, но также и Джаспер, и Эмметт? Разве мы не имели право знать, кем была наша мать на самом деле?

Я вспылил и хлопнул руками по столу, разворошив документы, над которыми я, черт побери, только что работал.

– Это не то, кем была твоя мать! – отрезал я. – Разве мы уже не проходили это дерьмо с Изабеллой? Сколько раз я слышал, как ты говорил ей, что лишь потому, что она жила этой жизнью, не означает, что она такой и была? Сколько раз, Эдвард? А сейчас ты тут сидишь и не гнушаешься тем, чтобы перевернуть все это и использовать против меня, против своей матери?

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Я вовсе не имел в виду … – начал он, но я выбросил вперед руку, чтобы остановить его.

– Не важно, что ты имел в виду. Именно поэтому я и не хотел, чтобы вы узнали. Я ни в коем случае не хотел, чтобы ваше мнение о матери испортилось, и память о ней была запятнана этим. Ваша мать была чертовски потрясающей женщиной. Она была сильной и красивой, и один тот факт, что она была у кого-то в рабстве, не сделал ей менее удивительной, – сказал я сердито.

– Я знаю, – молвил он тихо. – Б…ь, я же сказал, что вовсе не это имел в виду.

Я посмотрел на него и покачал головой.