Красные камни - Владислав Савин (2019)

Мы стояли, нас было так мало,

Мы стояли и ждали врагов.

Нам бежать бы, забывши о чести —

Вроде нечего больше терять,

Но сказал кто-то: «Мы еще вместе! Им нас не взять».

Спина к спине, плечом к плечу,

Жизнь коротка, держись, приятель,

Своею кровью заплачу

За то, чтоб вы смогли прорваться.

Пускай сегодня день не мой —

Пока друзья мои со мною,

Мы справимся с любой бедой,

С чертями, смертью и судьбою[47].

И титры в конце – товарищ режиссер обещал, и я насмерть стоять буду. Посвящается Марии Кунцевич, Ганне Полищук, Степану Карасеву – членам съемочной группы, в процессе создания фильма погибшим от рук бандеро-фашистской сволочи. Маша – служанка пани Анны, Ганна – девушка с котом, Степа тоже где-то в массовке отметился. Знаю, что Линник с птенцами к бандеровцам никакого отношения не имеет – но пусть будет так.

За полночь уже народ расходиться стал. А Тамара говорит:

– Валентин Георгиевич, позвольте я вам тут прибраться помогу? И посуду помыть. Я смотрю, неухожено тут у вас совсем! Ну а после, до утра – могу вот на этом диване как-нибудь.

А у меня сил нет даже послать ее подальше, не то что с горой посуды разбираться.

– Ладно, как хочешь, – только зачем же на диване в гостиной? Вот комната отдельная, изолированная, под будущую детскую я думал, эх! Но диван там тоже имеется. Белье постельное в шкафу сама возьмешь, и ночную рубашку тоже, вот на этой полке, не в этом платье же тебе спать – и не бойся, тут половина вещей совсем новые, не надетые ни разу. Маша выше ростом тебя была, но уж как-нибудь. И дверь в комнату запереть можно изнутри, если захочешь.

А наутро, когда я девушку на своем ЗИМе подвез, она на прощание мне шепнула, ужасно смущаясь:

– Валентин Георгиевич, а я дверь не запирала. Даже приоткрытой она была. Вы не подумайте, я не такая… Просто хотела вам помочь, чтобы вы оттаяли.

Выскочила и убежала, не оглядываясь. До подъезда Академии – лишь накидка развевается как вымпел.

Ну, а мне как должно, на тренировки нашего «Рассвета» (название аналога «Вымпела» иной истории решили таким же сделать, как нашего проекта в целом – чтоб супостатов запутать, что ли?). И в Академии мне, в вечернюю смену, – так что, Тамара, с тобой мы даже на учебе в разных плоскостях. И если новой операции не будет, не пересечемся.

Вместо эпилога

Берингово море,

4 октября 1953 г.

В этот день советские атомарины впервые в этой истории вошли в Тихий океан.

Позади остался Берингов пролив. А до него – тысячи миль под арктическими льдами. Не по трассе Севморпути (у своего берега, хорошо навигационно освоена – но мелководье), а гораздо севернее, через высокие широты Северного Ледовитого океана. Где еще никогда не ходили корабли – лишь самолеты иногда пролетали. Над головой многометровый многолетний лед, под килем километровые глубины – не всплыть, и помощи ждать неоткуда, если что-то случится. Но в Москве решили, что выгода от появления советских атомных лодок на Тихом океане перевешивает риск. Ну, а мы – военные моряки, давали присягу. И матчасть проверена походами – лодка А-2, поднявшая флаг еще в прошлом году, весной ходила за Северную землю, где шельф обрывается вглубь, в котловину Нансена (три с половиной километра средняя глубина, пять четыреста максимальная, в западной части, где ущелье Литке). Был получен бесценный опыт ледовых походов – не только пришельцы из будущего, но и мы уже умеем так, и на кораблях, построенных в Советском Союзе этого времени. Хотя помощь от «воронежцев» была громадной – прежде всего, по части информации: точные морские карты этого района Мирового океана, сведения по гидрологии. И оттого Главный штаб ВМФ, взвесив все «за» и «против», решил: походу быть!