Госпожа - Лиза Хилтон (2017)

— Нам надо поговорить, — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, произнес Баленски.

Он был совсем не страшным, а скорее нелепым. Нелепый старик с заряженным пистолетом в руках.

— А зачем? Нам не о чем говорить! — ответила я, поднеся руки к воротничку и крепко взявшись за края ткани. — Она вам нужна или нет? Считаю до десяти!

Я знала, что Баленски не станет стрелять. Даже если он попадет мне точно в висок, картина окажется вся забрызгана моими мозгами, прежде чем он успеет снять ее с моего тела. Причем он не захочет портить ее совсем не из-за стоимости. Он не станет стрелять в меня, потому что так сильно хочет обладать этой вещью, с ослепляющей страстью, которая делает желание еще более сильным.

И тут Баленски выстрелил.

Перед тем как пуля с глухим звуком отрикошетила от стены, наступила звенящая тишина. Что-то с силой ударило мне в грудь, я даже не успела удивиться, и череп Баленски отскочил от моей ключицы, а пистолет со стуком упал на пол под позвякивание фарфора. Баленски издал тихий звук, похожий на вдох встающего со стула старика. Ермолов придерживал его левой рукой сзади, а в правой держал тяжелую пепельницу из позолоченной бронзы. Руки Баленски безвольно повисли, ноги подкосились, Ермолов нагнулся вперед и аккуратно опустил тело на каменный пол. Откинув полу пальто, он отработанным движением тремя пальцами пощупал пульс за ухом Баленски, а потом повисло неловкое молчание.

— Надо вызвать «скорую», — наконец произнес Ермолов. — У господина Баленски, судя по всему, случился сердечный приступ. Должно быть, он упал и ударился головой. Какой ужас! — спокойно произнес он и поставил пепельницу рядом с телом.

А потом, не говоря ни слова, поднял с пола пистолет.

Мои синапсы работали в бешеном ритме, как в фильме «Рожденный четвертого июля», плечи свело судорогой, тело все еще дергалось, отказываясь верить, что пуля прошла мимо. Пол был усыпан крошечными осколками фарфора. Лошадь. Баленски попал в лошадь, а потом погиб от удара пепельницей. Пепельницей? Значит, тут можно курить? Супер!

Господи, Джудит, что ты несешь!

— Он попал в лошадь! — с глупым видом произнесла я, глядя на Ермолова, который держал пистолет в правой руке, а левой полез в карман за телефоном. — Такой же приступ… — начала я, но во рту пересохло, и я лишь тяжело, с присвистом выдохнула, но потом прокашлялась. — Такой же приступ случился с Эдуардом Гишем, когда ваш громила выкинул его с шестого этажа? Такой же приступ, от которого умерла Маша? А со мной тоже такой приступ случится? — Видимо, я говорила по-английски слишком быстро, и он озадаченно посмотрел на меня, но телефон все-таки доставать не стал. Караваджо насквозь пропитался моим потом, но мне было ужасно холодно. Из последних сил я продолжила: — Довожу до вашего сведения, что все, что здесь произошло, было снято на камеру. Вещание в режиме реального времени! До хрена свидетелей! У него на затылке рана размером с кулак, мать вашу! Сердечный приступ, говорите? — хмыкнула я, решив не сообщать ему, что Йована и компания думают, что смотрят качественную постановку.

Ермолов схватил меня за горло так быстро, что я даже ахнуть не успела. Язык судорожно сжался, но я смогла просипеть:

— Делайте что хотите, это все равно не поможет!

— Какого черта ты творишь?

— Отпустите меня! — прошипела я, он ослабил хватку, но продолжал держать меня за горло. — Вы только что совершили убийство прямо на веб-камеру, понимаете?

Пальцы, сжимавшие мое горло, очень медленно разомкнулись, я снова ощутила ногами пол и попыталась восстановить дыхание.

Интересная штука — ярость. Я и сама неплохо знакома с механизмом действия. Голос Ермолова был ледяным, словно степь в январе, однако говорил он как ни в чем не бывало:

— И почему я должен вам верить?