Платина и шоколад - Чацкая Настя

Курт выхватывает палочку. Выставляет руку.

Гермиона цепляется взглядом за этот выпад. Порывается вперёд, но кандалы удерживают её запястья над головой.

Малфой, бледный, как сама смерть. Стоит в проёме двери и тяжело дышит. Взгляд мечется с палочки, направленной прямо на него — на Гермиону и её скованные руки.

— Отойди от неё, — рычит он, делая шаг вперёд.

— Не лезь в это, Малфой, — голос Миллера ровный. Он чувствует себя хозяином положения. — Ты не в том состоянии. Хорошо по тебе приложились, а?

Дыхание слизеринца сбитое и неровное. Видно, что держать спину прямо ему удаётся с трудом, и, будто в подтверждение слов когтевранца, он заходится кашлем, сплёвывая кровью на влажный пол.

— Даже очень хорошо, — тёмные брови приподнимаются. — Ты еле стоишь.

— Я сказал — проваливай, — хрипит, прижимая руку к животу и поднимая на Курта взгляд.

— Прости, Малфой. Но это конец. Всё.

Палочка в руке Курта застывает. Так, будто бы сейчас…

Сердце Гермионы останавливается.

Только что оно вылетало наружу, пробивая дыру в глотке, а сейчас застыло. Ни одного движения. Этот миг замер, словно кадр из какого-то не смешного, страшного и правдоподобного фильма.

Огромные глаза девушки в ужасе вглядываются в белоснежное лицо Малфоя, который кажется таким изнурённым, словно сейчас упадёт прямо здесь. В уголке тонких губ медленно собирается сгусток крови.

А в следующий миг время, будто кто-то ударил его в спину, полетело вперёд, стараясь нагнать упущенные секунды.

— Нет! — задохнулась Грейнджер, когда рука Миллера вычертила в воздухе знакомую руну и на конце палочки вспыхнул изумрудный свет.

— Авада Кедавра!

Вспышка.

— Нет! — крик разорвал тишину. Трясущееся тело подкинулось на постели.

Волосы падают на мокрое от слёз лицо, а ледяные руки, стиснутые в кулаки, жмутся к груди. Сердце заходится, заставляя давиться каждым сбитым вдохом.

Воздуха в спальне нет. Взгляд мечется в темноте, слёзы текут, будто сами по себе.

Гермиона вскочила с кровати, даже не заметив, как одеяло слетело к ногам и сползло бесформенной кучей на пол. Дрожь. Она будто воплотилась в каждой клетке напряжённого тела.

Идти, бежать. Движение вперёд. Почти ничего не видя. В мозгу стучат два слова, криком.

Авада Кедавра.

Зелёная вспышка ослепляла в липкой темноте. И на секунду в сознании снова родились каменные стены.

Нет. Нет, нет!

Бледное лицо Драко в сознании.

Серые глаза, кровь. Он убил его. Миллер убил его!

Нет, не может быть. Это сон! Просто сон, пожалуйста.

Гермиона налетела на дверь в ванную комнату, ударившись о дерево всем телом. Руки лихорадочно шарили по поверхности, натыкаясь на узорную раму. Пожалуйста, это просто ночной бред. Кошмар.

Истеричные всхлипы заставляли тело сжиматься, а слёзы застилали глаза. Наконец-то пальцы сжались на ручке, рванули на себя.

На мгновение её заставил зажмуриться свет, ударивший в глаза. Сон и явь смешались в такой тугой ком, что различить их стало просто невозможно.

Смыть, проснуться. Быстрее, пока это не затащило в себя, не вернуло в темницы.

И девушка метнулась вперёд, почти не контролируя своего тела, оглушённая набатом, ревущем в голове и ослеплённая изумрудной вспышкой перед глазами.

* * *

Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Малфой вздрогнул, резко обернувшись, так, что мокрые волосы упали на лоб и прилипли к коже.

Она дрожала — и это было первым, что он заметил.

Нет. Она не дрожала. Её трясло. Просто лихорадочно трясло, а в глазах был написан такой ужас, словно перед ней сейчас не Драко стоял, а парила армия дементоров.

— Грейнджер, что…

Девушка даже не слышала, кажется.

Слепо бросилась к раковине, открывая вентиль непослушными руками и подставляя ладони под тугую струю.

По бледным, Мерлин, таким бледным щекам текли слёзы.