Подкидыш - Филиппа Грегори (2013)

— Самоубийство и сознательное членовредительство — это богохульство и страшный грех, — быстро сказал Лука. — Грех даже думать об этом. Ты должна будешь исповедаться в своем греховном желании и принять то наказание, которое твой духовник на тебя наложит, и никогда более не иметь подобных мыслей.

— Я знаю, — ответила она. — Знаю. Именно поэтому я всего лишь мечтаю об этом, но ничего не предпринимаю.

— В каком же смятении, должно быть, пребывает твоя женская душа! — Лука никак не мог найти для нее слов утешения и поправился: — Твоя девичья душа.

Она подняла голову, посмотрела на него, и ему показалось, что в тени капюшона блеснула ее призрачная улыбка.

— Вовсе не требовалось присылать следователя из Рима, чтобы он мне это сказал. Но скажи, готов ли ты помочь мне?

— Ах, если бы это было возможно! — с жаром воскликнул Лука. — И, разумеется, если я смогу, то помогу тебе непременно.

Они помолчали. У Луки было такое ощущение, словно он только что неведомым образом принес этой женщине вассальную присягу. А она медленно сдвинула с головы капюшон — совсем немного, но он все же успел увидеть, каким огнем горят ее честные синие глаза… Затем брат Пьетро принялся с шумом тыкать пером в чернильницу, и Лука, словно стряхнув с себя наваждение, сказал:

— Прошлой ночью я видел, как через весь двор бежала монахиня, а за нею гнались еще трое. Но она все же успела добраться до ворот и принялась барабанить в них кулаками, требуя выпустить ее. Она пронзительно кричала, прямо как пойманная лисица! О, это был поистине ужасный крик, крик проклятой души! Но те три монахини ее схватили, и она упала на землю. А потом они понесли ее обратно и, по всей видимости, вернули в келью.

— Да, вернули, — холодно подтвердила аббатиса.

— Я видел ее руки! — сказал Лука таким тоном, словно выносил обвинительный приговор, а не расследование проводил. Причем приговор он выносил именно госпоже аббатисе. — У нее были кровавые раны на ладонях. Такие остаются после распятия. Стигматы. Она то ли притворялась, то ли пыталась что-то кому-то доказать.

— Она не притворялась, — со спокойным достоинством ответила аббатиса. — Для нее это истинные страдания, а вовсе не повод для гордости.

— И ты в этом уверена?

— Да, абсолютно уверена.

— В таком случае я непременно вызову ее к себе сегодня же. Ты пришлешь ее ко мне?

— Нет, не пришлю.

Этот спокойный отказ взбесил Луку.

— Но ты обязана это сделать!

— Сегодня днем я ее к тебе не пришлю. Монахини сейчас только и заняты тем, что следят, кто входит в эту дверь. Твое прибытие сюда и без того стало достаточно заметным событием и происходило, можно сказать, под звуки фанфар; теперь все аббатство, все братья и сестры знают, что ты проводишь расследование и собираешь свидетельские приказания. Я ни за что не стану подвергать свою несчастную сестру дальнейшему позору. Ей и без того достаточно тяжело. И без того все кругом знают, что у нее появляются стигматы и бывают странные видения. Ты сможешь с нею встретиться, но я сама выберу для этого подходящее время, чтобы никто другой ее не увидел.

— У меня приказ самого папы: я обязан опросить всех, кто ведет себя ненадлежащим образом.

— Значит, ты считаешь, что и я веду себя ненадлежащим образом? Значит, вот какого ты обо мне мнения? — холодно осведомилась она, и Лука тут же смутился.

— Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что я имею приказ папы на проведение здесь всестороннего расследования.

— Ну так и проводи его! — дерзко заявила аббатиса. — Только этой молодой женщины ты не увидишь до тех пор, пока ей не будет достаточно безопасно к тебе прийти.

— И когда же это случится?

— Скоро. Но только когда я сочту это возможным.