Подкидыш - Филиппа Грегори (2013)

— Да, конечно, мой отец, может, именно этого и хотел, но мать моя так нашу с тобой дружбу и не благословила. И она всегда, до последнего дня своей жизни стремилась нас разлучить, — напомнила Изольда, словно пытаясь отрезвить Ишрак. — А после смерти моего отца на нашу с тобой долю выпали одни только страдания.

— Ну и что? Зато моя мать от всего сердца благословила нашу дружбу! — возразила Ишрак. — Она постоянно повторяла мне: «Изольда — твоя названая сестра, «сестра твоего сердца», как у нас говорят». Моя мать была очень рада тому, что я целые дни провожу в твоем обществе, что мы вместе готовим уроки, вместе играем, вместе спим. И она так любила твоего отца!

— И они постарались всему научить тебя! — с некоторой даже обидой напомнила ей Изольда. — Разным языкам. Медицине. Боевым искусствам. А меня ничему не учили — только музыке и вышиванию!

— Они сознательно готовили меня к тому, чтобы я могла стать не только твоей служанкой и компаньонкой, но и твоей защитницей, — сказала Ишрак. — Вот я тебя и защищаю по мере сил. Я знаю все, что нужно, чтобы хорошо служить тебе. И ты должна была бы этому радоваться.

Ласковое прикосновение к ее щеке одного пальчика Изольды сказало ей без слов, что подруга очень этому рада.

— Ну вот и хорошо, — вздохнула Ишрак, — а теперь мне нужно еще немного поспать. Ты ступай, пообедай с ними. И постарайся убедить этого Луку, чтобы он нас отпустил. А если тебе это удастся, попробуй попросить у него хотя бы немного денег.

— Ты слишком высокого мнения о моей способности убеждать, — печально сказала Изольда.

— Да, очень высокого, — серьезно подтвердила Ишрак и закрыла глаза. — Особенно когда речь идет о Луке.

* * *

Лука рассчитывал пообедать наедине с Изольдой и в это время задать ей все необходимые вопросы, а также выслушать ее объяснения; увы, уже послав за нею, он обнаружил, что ни Пьетро, ни Фрейзе никуда уходить не намерены и явно будут обедать с ними вместе.

— Я вам и еду буду подавать, — пообещал Фрейзе. — Уж лучше это сделаю я, чем какая-то местная служанка, которая без конца станет вас подслушивать, а то еще и вмешиваться начнет.

— А ты у нас просто на удивление сдержанный и молчаливый! — заметил Лука.

— Да, я очень сдержанный, — повторил Фрейзе, старательно запоминая это слово. — Сдержанный. А знаешь, ведь это, пожалуй, действительно так.

— А я буду вести протокол. Мы ведь по-прежнему расследуем дело об убийстве и колдовстве, — с суровым видом напомнил Луке брат Пьетро. — И то, что они попали в беду, а мы их спасли, отнюдь не доказывает их невиновности. Как раз наоборот! Хорошие женщины сидят дома и ведут себя как полагается, а не слоняются по дорогам и не попадают в лапы разбойникам!

— Их вряд ли можно обвинить в том, что они не сидят дома; ведь дома-то они как раз и лишились, а дон Лукретили вместе с главным аббатом намерены были объявить их ведьмами и отправить на костер, — раздраженно возразил Лука. — Разве можно обвинять синьору Изольду в том, что родной брат выгнал ее из дома?

— Какова бы ни была причина, но синьора Изольда и ее служанка лишились и дома, и должного присмотра, — стоял на своем брат Пьетро. — Никто из мужчин о них не заботится и не берет их под защиту. Они наверняка снова попадут в беду и станут причиной очередных неприятностей.

— Я полагал, что мы уже ответили на все вопросы, касавшиеся положения дел в аббатстве? — сказал Лука, видя, как решительно настроены его товарищи, и переводя взгляд с одного на другого. — Я думал, что наше расследование завершено и отчет о нем отослан. Или я не прав? Я считал, что эти женщины признаны невиновными — во всяком случае, в большей части приписываемых им преступлений. Я полагал, что нас вполне удовлетворили и доказательства их невиновности, разве не так, брат Пьетро?