Давай сыграем в любовь - Лана Черная (2020)

— Помочь Кире может только тот врач, и никто больше, — подытоживает с горькой усмешкой. — Но проблема в том, что она погибла пять лет назад. А кроме нее никто не рискнет помочь Кире.

— Почему?

Кот вздыхает и одним движением стряхивает с себя мои руки, ерошит волосы и устало выдыхает, пряча руки в карманы.

— Потому что Арсенева была лучшей, и никто больше так и не смог повторить ее опыт по блокированию воспоминаний. Даже я.

Тоха бледнеет и оседает на скамью. Я ругаюсь сквозь зубы. Что за херня эта судьба? Почему именно сейчас она швыряет нас как беспомощных котят в водоворот прошлого? Сталкивает лицом к лицу с собственными демонами, которые давно стали нашей второй сутью. Зачем?

— И что теперь? — спрашиваю одновременно с Тохой.

— Нужно поискать дневники Вики, ее записи. Может, где-то сохранилась ее методика. Тогда можно будет попробовать. Хотя…

— Что?

— Лично я бы не стал так рисковать. Просто начни все заново, Бес, — разворачивается ко мне. — Прими ее такую, какая она есть сейчас. Стань ее смыслом. Снова. Просто люби ее, Клим. Люби так, как можешь только ты. Подари ей новую жизнь. И тогда ей не придется выбирать.

— А мы пока найдем Димку и записи…Вики, — добавляет Тоха на прощание.

Друзья уходят, а я возвращаюсь в дом, по которому растекается ванильный запах выпечки. Иду на запах. На кухне кудесничает Кира. Темные волосы стянуты в пучок на затылке, поверх домашнего платья — фартук, в ушах наушники, а на щеках, перепачканных мукой, маленькая озорная ямочка от легкой улыбки.

Она увлеченно месит тесто, тихо напевая под нос и пританцовывая босыми ногами. Сейчас такая родная.

Просто любить, да, Кот?

Ну что ж, Незабудка, давай сыграем в твою игру. Сыграем в любовь. Только на этот раз все будет по-настоящему.

Закатываю рукава рубашки и шагаю к Кире как раз в тот момент, когда она окунает в тесто свои ладошки, что-то нашептывая ему и тихо смеясь. Накрываю их своими. Она вздрагивает и смотрит на меня своими невозможно синими глазами. Улыбаюсь ее растерянности и киваю на тесто. Она вытряхивает пуговку наушника.

— Что печем?

— Булочки, — улыбается, вытирает руки о фартук и торопится к духовке.

Мгновение и на плиту рядом ставит противень с маленькими булочками.

Смотрю на нее совершенно обалдевший, потому что это не булочки, а произведение искусства: зайчики, пчелки, бабочки, даже голова волка.

— Как? — только и спрашиваю.

— Ловкость рук и немного фантазии, — пожимает плечом и так мило смущается, что я залипаю на ее разрумянившихся щеках. Но не забываю утянуть у нее из — под носа морду волка. Откусываю, едва не обжегшись горячим шоколадом внутри булочки.

— Вкусно, — говорю набитым ртом.

Кира смеется, явно довольная и оказывается непозволительно близко. Перестаю дышать. А она тянется на носочках к моим губам, касается мягко, пробивая разрядом в тысячу вольт. Кончиком языка собирая каплю шоколада.

— И правда вкусно, — соглашается, пряча рот ладошкой, и отступает на шаг.

Но я не даю ей сбежать, ловлю за талию и прижимаю к себе. Она тихо вздыхает куда — то мне в грудь, трется носом, а следом:

— Ой, я тебе рубашку испачкала, прости, — и губу закусывает с таким виноватым видом, что я взрываюсь хохотом. — Я постираю, честное слово, — тараторит, расстегивая пуговки.

— Да черт с ней, с рубашкой, Кира, — перехватываю ее ладошку, касаюсь губами. — Хоть все изгваздай. А еще лучши сама носи. Тебе пойдет.

И снова по щекам ползет румянец. Коварная соблазнительница, твою мать. А стесняется, как школьница.

— Лучше командуй, что делать, а то тесто скоро из всех окон полезет, — фыркаю, кивая на стол, где в миске подходит еще одна порция теста.