Давай сыграем в любовь - Лана Черная (2020)

Кира снова ойкает, но едва оказывается у стола, сразу начинает раздавать команды. Снимаю с крючка еще один фартук, повязываю на себя и с головой ныряю в квест под названием: «Испечь булочки и не отлюбить собственную жену на кухонном столе».



Глава 11

Я смотрю на Клима, не сводящего взгляда с серой ленты шоссе, и не могу отделаться от желания его поцеловать. Губы покалывает, они все еще помнят вкус шоколада на его губах. Помнят его пьянящий вкус, украденный мимолетным касанием.

Облизываюсь, но на губах вкус ванили. Улыбаюсь и отвожу взгляд, думая о том, что сегодня я сделала что-то необыкновенное. Мы сделали. И в груди горячим шелком растекается нежность.

— Нам это все не съесть, — изрекаю задумчиво, глядя на гору выпеченных булочек: смешных, маленьких и так вкусно пахнущих. Их здесь сотня, не меньше.

— Да уж, перспектива лопнуть меня тоже не прельщает, — фыркает Клим, с самым серьезным видом рассматривая шедевр кулинарии и почесывая затылок. Наш шедевр. Прыскаю со смеху, ярко представив Клима, перекатывающегося из стороны в сторону, как колобок. Ужасное зрелище, но до чего же смешное! — Хотя, — лукаво щурится, плавно наступая на меня, — тебе бы пошел…животик.

Запускает руки под фартук, а я задыхаюсь от его слов и прикосновения. Смех тонет в тихом стоне, слетающим с губ. И темный взгляд обжигает обещанием.

— Стану толстой и некрасивой, — парирую, надувая щеки. Убегая от огня на дне пьянящего взгляда. Со всех ног драпая от собственного пламени, сжигающего изнутри.

— Зато не сбежишь, — выдыхает, двумя пальцами сдувая мои щеки. Фырчу губами, и Клим смеется, чмокает меня в кончик носа, разбавляя наше напряжение легкостью и улыбкой. — А я, кажется, знаю, что нам с этим делать.

— Есть? — тоскливо предполагаю я.

— Обязательно, — смеется Клим уже из коридора, оставив меня наедине с мучным зоопарком. — А еще угостить кое-кого, — замирает на пороге с огромной плетеной корзиной.

В четыре руки мы быстро перекладываем наши булочки в корзину, накрываем чистым полотенцем, пахнущим свежестью и хрустящим чистотой.

— Поехали, — подгоняет он, даже не переодевшись. И мне не дает. Уже в машине наспех вытираю лицо влажными салфетками. Хоть муки нигде нет.

— Куда мы едем? — все-таки спрашиваю я, наблюдая, как Клим загружает полный багажник напитков и фруктов.

— Туда, где нас всегда ждут, — отвечает загадочно. И всю дорогу молчит, хоть я всячески пытаюсь выудить из него конечную точку нашего маршрута.

Даже угроза быть зацелованным и не увидеть меня голой не помогает.

А когда он въезжает во двор детского дома, я трусливо прячусь в машине, и ему приходится вытаскивать меня из салона.

— Не пойдешь сама, перекину через плечо и понесу. Вот детишки порадуются, — добавляет зловеще, явно настроенный воплотить свою угрозу в жизнь. Нет уж, такого моего позора ему не видать.

Мне доверяется нести корзину с выпечкой. Я почти не разбираю дороги. Мне страшно до трясучки. А потом появляются они: девочки и мальчики разного возраста. Рыжие, темноволосые, смуглые и белокожие, что альбиносы. Они гомонят, смеются, единым живым организмом окружают нас с Климом. Тот шутит, спрашивает у каждого, как дела. И я поражаюсь его перемене. Такого Клима я не видела. Да и что-то мне подсказывает, что жесткого военного хирурга Клементия Чехова таким не знает никто. Только эти…дети.

Директор детского дома, изящная дама средних лет, встречает нас тепло и споро организовывает персонал, который накрывает столы в столовой, пока Клим позволяет ребятне утащить нас в игровую.

— Пливет, — звонкий голосок отвлекает от Клима, который рассказывает детям какую-то жутко интересную историю.

Опускаю взгляд и встречаюсь с черными бусинами глазенок в обрамлении густых черных ресниц маленького мальчишки. Он прижимает к груди потрепанного медвежонка и смотрит только на меня.