Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

Да, они пришли, прекрасная Брунхильда и Агнес, причем Агнес за столь короткое время изменилась заметно. Она казалась выше, и полнее, чем недавно, более она не была костлявой, косоглазой замарашкой, мелкой и злой от постоянного недоедания. Теперь она выглядела дородной молодой девушкой из семьи с достатком. Ну а Брунхильда… Говорить тут было нечего, просто красавица. Статная, высокая, с золотыми волосами и все. Волков им улыбнулся и помахал рукой. Но на встречу не пошел, а они и готовы были кинуться к нему, да их не пустили солдаты. Брунхильда, как и всегда, сдаваться не собиралась, а крикнула звонко и требовательно:

— Господин Георг, рыцарь наш, велите своим дуболомам пустить нас.

И тут же Георг фон Пиллен изменился в лице, только что холодный и несговорчивый, вскочил, и, придерживая меч, едва не бегом кинулся к женщинам, с поклонами остановился и стал им что-то говорить. Но Брунхильда не была бы Брунхильдой, если бы не настаивала на своем, всем видом выказывая свое нетерпение. И тогда Волков встал и крикнул:

— Хильда, Агнес, господин фон Пиллен прав, не надо ко мне подходить, как из города выйдем, еще неделю в отдельном лагере мне посидеть придется.

Он специально так говорил, он понимал, что теперь фон Пиллену будет труднее им отказать. И фон Пиллен это понимал, он вернулся за стол еще более хмурый. Но на его хмурость Волков уже внимания не обращал, он уже писал что-то красивым почерком.

Написал быстро, и подал бумагу Брюнхвальду, тот машинально взял бумагу, но даже не заглянул в нее. Он смотрел на молодых женщин, что стояли невдалеке и не собирались уходить. Потом он спросил у Волкова:

— Одна из этих женщин ваша жена?

— Нет, — коротко ответил кавалер, не собираясь развивать тему.

— Родственницы? — продолжал Брюнхвальд, все еще не глядя в бумагу.

— Нет, ротмистр, читайте, что я написал. Фон Пиллен ждет.

Брюнхвальд оторвался от созерцания женщин и, хмурясь, стал читать. Дочитав до конца, он не произнес ни слова, взял перо, положил бумагу на стол и, разгладив ее тяжелой солдатской ладонью, стал приписывать свое после слов кавалера. Писал он плохо, марал бумагу, буквы были уродливы, в словах были ошибки, да и сам процесс давался ему с трудом. Но он дописал и протянул бумагу Волкову для прочтения. После всего письмо выглядело так:

Я, кавалер Иероним Фолькоф, милостью Господа рыцарь Божий волею епископа Вильбурга и с благословения архиепископа Ланна, прибыл в город Ференбург, дабы спасти святые мощи великомученика Леопольда от поругания еретиками или ворам. И доставить их епископу Вильбурга. В городе встретил безбожников, что грабили городской арсенал, и, в бою побив их, взял у них бронзовую, добрую полукартауну на добром лафете под ядра на сорок фунтов. Прошу господина земли этой, принца Карла Оттона четвертого, курфюрста Ребенрее, сию полукартуну взять себе до срока, когда жители города Ференбург попросят вернуть ее обратно.

Кавалер Иероним Фолькоф

Дальше корявыми буквами шла приписка:

Я, Карл Брюнхвальд, ротмистр добрых людей из Эксонии, что верят в Истинного Бога и чтут Церковь, мать нашу, по договору с бургомистром города Ференбурга, охранял цитадель и казначейство. Более охранять сию цитадель не могу, ибо еретики пришли под город во множестве и с пушками, а у меня людей всего три дюжины. И чтобы не дать безбожникам побить меня и людей моих и пограбить казначейство, велел я людям своим вывезти деньги медные, что были мне доверены, и прошу принца Карла Оттона четвертого, курфюрста Ребенрее, принять сие деньги на хранение. Денег тех — три воза без счета. Все в мешках. И прошу офицера, кавалера фон Пиллена, выдать мне в том расписку.

Карл Брюнхвальд, ротмистр