Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

Волков прочел, что приписал Брюнхвальд и с улыбкой подумал, что теперь фон Пиллену будет крайне сложно отказать им. Пусть попробует он отказаться от великолепной пушки и трех возов денег, будь они даже трижды медные. Кавалер протянул бумагу сержанту, что стоял рядом с фон Пилленом. Сержант нехотя подошел и брезгливо, двумя пальцами, взял листок бумаги и стал греть его над жаровней, поворачивая его к углям то одной стороной то другой. Так он жарил бумагу, пока лист не стал желтым в некоторых местах.

Фон Пиллен читал письмо, то и дело, поглядывая не господ офицеров, взгляд его был невесел, все это не нравилось ему. Но теперь ему и вправду было трудно отказать. Не хотелось ему принимать на себя сложные решения, но оставить пушку и деньги в городе, в котором бесчинствуют безбожные разбойники, он, конечно, не мог. Юный рыцарь отложил бумагу, подумал немного, опять поглядел на двух и сказал:

— Поступил бы я немилосердно, отказав добрым людям в выходе из столь опасного места, как этот город. То было бы не по-рыцарски и не по-Божески. Но коли вы и люди ваши выйдут из ворот, то прошу вас стать лагерем прямо у них. И далее не идти, и ждать неделю там. Согласны ли вы?

— Я согласен, — кивнул Брюнхвальд.

— Я тоже, — сказал Волков.

— И порошу вас следить за своими людьми, — продолжал фон Пиллен, — что среди них не было хворых, а коли такие будут провожать их в город обратно. Это обязательное условие, господа, — фон Пиллен встал. — Слышите, господа, никаких хворых.

— Так и будет, — заверил кавалер, вставая.

— Так и будет, — подтвердил ротмистр, тоже поднимаясь.

Первыми из города поехали пушки, за ними обозы с медными деньгами, все это стояло за воротами в ожидании решения фон Пиллена. Теперь, когда решение было принято, пушки и деньги остались у ворот под охраной, а подводы и лошади снова поехали в город, уж очень много всего нужно было вывезти с винного двора, да и из цитадели тоже.

Теперь, когда дело было сделано, Волков и Брюнхвальд ехали бок о бок и могли поговорить. Кавалер незаметно рассматривал ротмистра при свете дня и делал выводы. Ротмистр Брюнхвальд богат не был. Кираса гнутая и правленая не раз, кольчужка под ней древняя, старого плетения. Шлем и поручи, видавшие виды, вместо латных перчаток дорогих, дешевые рукавицы. Левая щека под щетиной помята, видно и зубам досталось. Но сам Карл Брюнхвальд был крепок и энергичен для своих сорока-сорока пяти лет. В суждениях своих был прост и строг. В общем старый и бедный воин.

— Вы все деньги отдадите курфюрсту? — спросил кавалер. — Себе ничего не оставите?

— То деньги не мои, — отвечал ротмистр. — Быстрее бы от них избавиться. — Он покосился на собеседника. — А вы, что, не отдали бы деньги?

— Отдал бы, но я посчитал бы свои затраты и вычел бы их из этих денег.

— Затрат у меня нет, мне жалованье выплачено вперед до Рождества, мне еще цитадель два месяца охранять нужно.

Волков подумал, что солдаты этого честного и бедного офицера наверняка набрали себе меди в мешки, но говорить об этом не стал.

— Господин кавалер, — заговорил Брюнхвальд, чуть смущаясь, — дозволите ли спросить?

— Слушаю вас, — отвечал Волков, начиная догадываться, о чем пойдет разговор.

— А кем вам доводится одна из дам, что были сегодня там, на переговорах?

Кавалер усмехнулся, его догадка оказалась верной. Брюнхвальд заметил усмешку, насупился:

— Не подумайте чего плохого, я просто поинтересовался.

— Вы не первый и не последний, кто ей интересуется, — все еще улыбался кавалер, — и ничего плохого в этом нет. Она красавица.

— Редкая красавица, — согласился ротмистр.

— Да, из-за нее фон Пиллен нас и пустил в город.

— Что?! — Брюнхвальд вытаращил на Волкова глаза. Старый вояка не все понимал. — Так кем же она вам доводится?