Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

— О Господи, Господи, Господи, — стал креститься один из купчишек. — За что мне такое.

Волков вдруг подскочил к нему и, схватив за шиворот, потащил в спальню. Затащил туда, закрыл дверь. В спальне было темно, горела только одна свеча на комоде, кавалер взял свечу, навалился на купца коленом, прижав его к полу, и спросил с угрозой:

— Кто тебя послал?

— Аппель, — сразу ответил купчишка сдавлено, — говорит, иди с Рольфусом, отнеси рыцарю подарочек. Я и пошёл.

— Так и сказал «подарочек?»

— Что? А, да, так и сказал. Так и сказал, — кивал купец.

— Деньги обещал?

— Нет, да… Не деньги, обещал за месяц аренду за склад не брать.

— Кто таков этот Аппель?

— Первый из гильдии, все нобили друзья его и банкиры, и купцы все под ним ходят.

— Он с бабёнками дружит?

— С какими бабёнками? — не понял купец.

— Из приюта, с Анхен, с Рябой Рутт.

— Нет, господин, что вы? Зачем они ему, берите выше, он с бургомистром дела делает.

Волков поднялся, поставил свечу на комод и сказал:

— Лежи тут, встанешь — ноги отрублю. Не шучу.

— Господи, Господи, Господи, — снова причитал купец крестясь.

Он притащил и второго купца в спальню, но говорить с тем было трудно, он от страха едва понимал, что происходит, а когда увидел, как Максимилиан протягивал Волкову страшный боевой топор, так и вовсе стал рыдать. И просится к жене и детям, чтобы попрощаться. От него кавалер и вовсе ничего не узнал, а вот Рольфус был в себе, лежал у стены, зыркал по сторонам глазами, не нависай над ним огромный Ёган и крепкий Сыч, так и вовсе попытался бы бежать.

Кавалер сел пред ним на корточки и показал сначала секиру, а потом перстень:

— Ну, выбирай, рубить тебя или твой перстень тебе в пасть затолкать?

Купец молчал, глядел, как кавалер вертит перед его носом перстнем и дышал, словно бежал долго.

— Ясно, — произнёс Волков и схватил его пальцами за щёки, стал разжимать орт, явно намереваясь заснуть туда перстень.

— Да не надо, не надо, — вырывался и бился купчишка. Он извивался, отталкивал руку, закрывался, всячески отдаляя от себя драгоценность. — Не надо же, зачем же…

— Жри тварь, — свирепел кавалер, раздражусь от сопротивления купца. — Сыч, руки ему держи.

— Сейчас, экселенц, накормим гниду, — Сыч стал помогать Волкову, схватил Рольфуса за руки, и тот понял, что теперь уже конец его неминуем, и он взмолился.

— Господин, господин, пощадите.

Волков не отпустил его, не убрал перстня от лица, но дал ему шанс, спросил:

— Кто послал?

— Негоциант Аппель, звал меня к себе и сказал, что проводить вас надобно, зажились в городе, а по добру вы не уходите, говорил, что надобно вас поблагодарить, так чтобы другим неповадно было. Сказал найти двоих, кто поглупее, что бы делегация была, и взять у аптекаря Бределя капли, перстень каплями полить.

— Что за капли? — спросил Сыч.

— Не знаю, склянка синего стекла, велено было три капли внутрь кольца капнуть и дать просохнуть.

— Аптекарь так сказал? — не отставал Сыч.

— Да, аптекарь, и сказал, чтобы без перчаток перстня не брал.

— Аппель зачем с вами приходил? — спросил кавалер.

— Не знаю, боялся, что передумаю. Хотел убедиться, что мы к вам пошли, наверное. Я так думаю.

— Перстень тебе Аппель дал? — интересовался Сыч.

— Он.

— Денег тебе обещал? Сколько?

Тут купчишка разговор прекратил, отворачивался и сопел.

— Знаешь, что курфюрст делает с отравителями? — спросил кавалер.

Рольфус взглянул на него с негодованием:

— То не яд, до смерти травить вас нельзя было. То зелье для хвори. Чтобы вы захворали да домой убрались.

— Так Аппель сказал тебе?

— Нет, так аптекарь сказал.

— И что это за хворь? — спросил Волков.

— Не сказали мне. Не знаю.

— А где пузырёк от зелья? — сыч как всегда был внимателен к мелочам. — У тебя? Или, может, бросил?