Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

По моему глубокому убеждению, в стране, где исправно поддерживается порядок, где суды беспристрастны, а обычная полиция умело оберегает покой мирных граждан, надобность в полиции тайной вообще не возникает. Ибо граждане уважают власть и не помышляют о ее свержении. Однако суды наши были кривы, а полиция – уж мне ли не знать – груба, неумна, да часто и воровата. Но можно ли требовать неподкупности и достоинства от городового, получающего двадцать рублей в месяц? А всё оттого, что львиная доля государственных средств уходила на содержание специальных ведомств, озабоченных борьбой не с преступниками, а с недовольными. Господи, да сделайте так, чтобы люди были довольны – и не нужно никаких Охранок!

Делиться этими мыслями с ротмистром я, естественно, не стал, но мысленно поблагодарил Воронина за предупреждение. С таким ушлым помощником действительно следовало держать ухо востро.

– Садитесь, – сказал я. – Введу вас в курс дела по дороге. Да не вперед, у меня тут собака, она своего места не уступит.

Кнопф устроился на заднем сиденье, снял кепи, обнажив высокий лоб с ранними залысинами. Согласно френологии и физиогномистике, подобный контур черепа и рисунок волосяного покрова свидетельствовали об изворотливом уме, скрытности и честолюбии. Впрочем, это считывалось и безо всякой науки.

Светлые усики у охранщика победительно торчали кверху. Я знал, сколько усилий требуется для поддержания такой ятаганности, и готов был держать пари, что у Кнопфа при себе имеется баночка с воском.

– Прикажете начать с доклада? – осведомился ротмистр, приняв официальный вид. Кажется, понял, что я не люблю амикошонства. – Извольте. Я сокращенно, своими словами, только самое существенное. Вы потом спрóсите, если понадобятся какие-нибудь подробности.

Извлек из портфеля папку.

– Илья Ильич Миловидов, агентурная – то есть наша – кличка «Химик». Семьдесят седьмого года рождения. Из поповичей. Недоучился в Московском университете, в девяносто девятом по делу о студенческих беспорядках выслан в не столь отдаленные, досрочно освобожден по состоянию здоровья, получил инженерный диплом в Германии. Вернулся в Россию. Находится под негласным, поскольку, по нашим сведениям, вступил за границей в социал-демократическую партию, группировка некоего Ленина-Ульянова. Это так называемые…

– Большевики, знаю, – перебил его я. – Не считайте меня совсем уж профаном в политике. И потом, Миловидов проходил у меня как подозреваемый в деле о смерти предпринимателя Хвощова – в Москве, в седьмом году. Но про его подпольную деятельность я мало что тогда выяснил. Ваши коллеги ответили отказом на мой запрос.

– Мы не любим делиться добычей, – засмеялся Кнопф. – Да только у наших с Миловидовым тоже ничего не вышло. Очень осторожен. Подозрений было много, доказательств – ноль. В докладной записке высказано суждение, что Химик, вероятно, полностью отошел от нелегальной работы и получил задание сосредоточиться на «влиянии». Это у большевистского ЦК разработана тактика. Некоторых партийцев они намеренно переводят на легальный статус и используют как агентов влияния. Литераторов – для пропаганды подрывных идей в художественной форме. Университетских преподавателей – для постепенной радикализации студентов. А еще у них есть так называемые «финансисты», которые собирают у богачей либерального толка пожертвования в партийную кассу. «Финансистов» взять с поличным совершенно невозможно. Московские коллеги относили Химика именно к этой категории. Но, возможно, и ошибались. После того, как Миловидова уволили с московской спичечной фабрики, там обнаружилась мощная подпольная организация, с которой потом еле справились. Чуть было не разразилось еще одно вооруженное восстание.

– Теперь Миловидов в Санкт-Петербурге, служит на Путиловском заводе? – спросил я. – Что вам известно о его нынешних связях?