В плену любви - Людмила Ладожская (2020)

– Как прикажете, господин оберст. Удачного вам дня.

************************************

Кенинг подъехал к лагерю в хорошем настроении в предвкушении свежей добычи. Полковник приказал построить женщин в один ряд и обеспечить ему должную охрану. Приказа отправлять их на работу не было, поэтому немцы продолжали водить их по очереди рыть большую могилу для тех, кто не в состоянии вынести условия, предоставленные гитлеровцами. Кенинг медленно проходил вдоль ряда военнопленных с пистолетом в руке.

– Ты, выходи, – указал он на приятную девушку лет двадцати трех, с красивыми, вьющимися, длинными волосами. – Давай, давай, – повторил полковник, наставив на нее пистолет.

Девушка вышла на несколько шагов вперед. Альтман отобрал еще четырёх молодых, симпатичных женщин. Приставив дуло пистолета к губам девушек, он приказал открыть рот. Осмотрев зубы, одну из них он вернул в общий строй. Немец еще раз посмотрел на них оценивающим взглядом и приказал Шнайдеру переводить обращение к военнопленным.

– Я представитель немецкой гуманной нации. Вы в этом убедитесь. Вам четырём выпала честь поработать на Великую Германию. Вы будете трудиться в публичном доме, обслуживая солдат Третьего рейха.

– Никогда! – громко произнесла белокурая красавица, несмотря на свой растрепанный вид, и прямо посмотрела в глаза Кенингу.

Альтман понял заявленный протест, улыбнулся, подошел к девушке и со всей силы ударил по лицу. Протестантка упала на землю.

– А сейчас? – спросил немец.

– Ни сейчас! Ни потом! Я свободная русская женщина! Никогда! Слышите? Никогда не стану немецкой подстилкой! – поднимаясь, ответила девушка, гордо подняв красивое лицо.

Шнайдер перевел дословно короткую речь девушки.

– Ты говоришь, что тебе противна любовь немецкого солдата? Так? Ты говоришь, что никогда не познаешь ее? Ты ошибаешься, русская сука! – крикнул Кенинг и резким движением разорвал рубашку и лифчик.

Девушка, пытаясь прикрыть грудь руками, продолжала в упор смотреть на немца. И, не сдержавшись, плюнула ему прямо в лицо. Кенинг схватил ее за волосы и поставил на колени.

– Ты, тварь, пожалеешь об этом! – кричал офицер, вытирая плевок со своего лица. – Ефрейтор! Ко мне!

– Слушаю, господин оберст!

– Я хочу, чтобы эта сука узнала любовь настоящих немецких солдат. Забирайте ее в караулку. Отдаю вам ее на час. Делайте с ней что хотите. Только используйте средства защиты. Русские женщины очень грязные.

– Нет! – закричала пленная. – Застрели меня, изверг! Стреляй! – кричала девушка, пытаясь плюнуть в офицера.

Двое солдат потащили ее в караулку. Девушка кричала и, как могла, сопротивлялась. Но это было бесполезно. В помещение вошли еще несколько солдат и с остервенением кинулись на красивую девушку выполнять приказ ефрейтора. Из караулки доносился душераздирающий крик. Пленные стояли, опустив головы.

– Может, кто-то еще хочет составить компанию этой ненормальной, которая отказалась от свободы, хорошего питания и чести сотрудничества с фюрером? Молчите? Хорошо! Я думаю, это будет хорошим уроком для всех вас.

– Ефрейтор, этих доставить в город на медицинское обследование и после заключения врача отвезти в бордель для наших солдат. А для остальных у нас будет особое задание. Послезавтра для них привезут одежду. А вы пока займитесь их прическами. Подстричь всех коротко. Особенно хорошие материалы сложить отдельно для наших немецких модниц.

– А с той что потом делать? – спросил начальник охраны, показывая на караулку.

– Если не сдохнет, пусть будет в лагере, как пример непослушания, а к вечеру расстрелять. Навряд ли она сможет уже принести пользу рейху.

– Слушаю вас, господин оберст! Хайль Гитлер! – отчеканил ефрейтор и кинулся исполнять приказ.

– Жестко вы с ней, господин полковник, – произнес Шнайдер.